Не место для людей
Шрифт:
– Да здравствует Крылатая Владычица! – вдруг хрипло вскричал гном Фалар Благонравный, вскидывая топор. – Да живёт она тысячу лет! Да правит мудро и справедливо!..
Ой. Ой, мамочка, это – взаправду! Я теперь – Дракон?! А как же Севка?..
Но брат смотрел на неё со всё той же удивительно спокойной мудростью, совершенно не по годам.
– Лети! – вдруг крикнул папа.
И она взлетела.
Получилось так же легко и естественно, как дышать или ходить.
Трудившиеся на поле брани попадали на колени.
Нотти сделала круг,
Дракон! Дракон! Пламя и ветер! Ветер и пламя!..
Она коснулась земли и вновь сделалась Нотти. Взглянула на маму, на папу – осознала вдруг, что сейчас случится.
Но всё равно, она не подведёт.
Взглянула на Эрика, увидала слабую улыбку, улыбнулась в ответ.
Кто знает, как оно всё получится!
Она взглянула на смертное поле, на гнома Фалара, на застывших магов в нелепых красных беретах. Взглянула на брата.
Мы справимся. Мы обязательно справимся. Мы, Драконы.
…Прийти на битву можно куда быстрее, чем с неё уйти. Особенно проигравшей стороне.
Люди, эльфы, гномы – настоящие, рождённые в Срединном Мире, и пришедшие с Изнанки или из Мира Прирождённых, – мрачно собирали оброненное оружие и броню (денег немалых стоит!), складывали тела для погребальных костров, каменных курганов, эльфийских могил на деревьях и траурных кораблей, что отойдут от берега и затонут в пучине. Кто что предпочитал при жизни, если даже об этом и задумывался, уже не имело большого значения. Люди уйдут с огнём, гномы в землю, эльфы с воздухом, а Прирождённые – с водой.
Обжора не вмешивался, надзирал. Стоял на холме, который раньше казался Эрику чуть заметным, а теперь ощутимо подрос. Приближение Эрика он почувствовал, конечно же. И спросил, не оборачиваясь:
– Так что решил, сынок?
– Разве я могу решать? – мрачно ответил Эрик. – Вы за меня решаете.
– На «вы»-то зачем? – обиделся Обжора.
– Это множественное число. «Вы» – ты, Виктор… Нотти…
– А-а-а, – протянул Обжора. – Понимаю. Так надо было. Чтобы ты пришёл сюда, чтобы встряхнул этот мир. Чтобы кто-то поторопился, кто-то повзрослел, кто-то в себе разобрался. Иногда весь смысл жизни человеческой в том и состоит – на других повлиять.
– Передать солонку, – пробормотал Эрик. – Это анекдот такой… не очень смешной.
– Хорошие анекдоты и не обязаны смешить, – ответил Обжора. – Решай, сынок.
– Да какой я тебе сын!
– Какой есть. А я, может, и не лучший в мире отец, но одну вещь тебе дам. Выбор. Как решишь дальше жить, так и станешь.
Дул ветер и плыли облака. Всё вновь было тихо и мирно. И всем надо было решать, кто они есть…
– А что бы ты от меня хотел, отец? – спросил Эрик.
И с удивлением понял, что сказал «отец» совсем без запинки.
Будто поверил до конца, будто смирился с тем, что этот нелепый бочкообразный дядька – его родитель.
– Я? – удивился Обжора. – Меня редко спрашивают о моих желаниях. Даже джинна из сказки в конце концов спросили
– Почему?
– Кто-то должен им заниматься. Утихомиривать самые страшные и мерзкие фантазии людей, что пробились в Хаос. Помогать осознать себя тем сущностям, у которых есть шанс ожить. Иногда – выпускать пар, чтобы не разнесло всё на свете.
– А если бы ты мог уйти? – спросил Эрик.
Обжора хмыкнул, не отрывая взгляда от поля брани. Пробормотал:
– Гляди-ка, обтесался немножко народец… С покойника сапоги стянули – то дело понятное, хорошие сапоги больших денег стоят. Но руки на груди сложили уважительно, чего-то пробормотали, извиняясь. Возникают какие-то понятия, возникают… Если бы я мог уйти? Может быть, начал всё заново. Хаос беспределен, но и мысль разумная бесконечна, надо лишь помочь им работать вместе, соединить порядок и волшебство, создать между ними буфер. Теперь-то я лучше понимаю, что и как надо делать. Если бы принял кто-то мою ношу – сам, добровольно. Она нелёгкая, конечно.
– Да говори уж, – пробормотал Эрик.
– Любой отец мечтает о том, чтобы сын продолжил его дело, – сказал Обжора небрежно. – Ну, конечно, если душа к тому лежит, если способности есть… Без души за такое дело браться никак нельзя!
– Мне кажется, без души вообще ни за что браться нельзя, – сказал Эрик и смущённо отвёл глаза. – Но я ведь ненавижу магию!
– Любовь часто начинается с ненависти, – ответил Обжора. – Магия – не медовый пряник, чтобы каждому дураку нравиться. Это сила, порой грозная и жестокая. С ней надо уметь работать. Гасить при нужде. В верное русло направлять. Тогда она будет не только рушить, но и строить.
– Я бы мог попробовать, – сказал Эрик осторожно. – Если, конечно, ты думаешь, что я могу справиться…
– А как же Нотти? – спросил Обжора. – Сейчас даже словом не перемолвишься?
Эрик вздохнул. Взглянул на взмывшего ввысь ало-золотого дракона.
– Ну… ничего же ещё не окончено, верно? Вернусь, поговорю… Ты вроде как ходишь туда-сюда? А почему мне нельзя?
– Да можно, – сказал Обжора. – Я вообще тебе скажу, сынок. Глупость я сделал, что всё на себя взял: и строить, и рушить. У Драконов с Единорогами, может, и не всегда удачно выходит, но зато им всяко веселее.
Он помолчал, а потом добавил строго:
– Так ты уверен? Не шутишь?
– Не шучу, папа, – ответил Эрик.
Обжора повернулся. Полез в карман своего комбинезона и достал здоровенный разводной ключ – с метр длиной, не меньше. Торжественно протянул Эрику.
– Держи.
– Что это?
– Как что? Ключ!
– Просто разводной ключ?
Обжора возмущённо покачал головой:
– Ключ – это символ! Я тебе и скрипичный мог подарить! И ключ от интернет-банка! Но этот, поверь, куда универсальнее! Это – ключ от Мира Прирождённых. Скипетр и держава, венец и трон. Всё вместе. Берёшь его – принимаешь пост.