Не могу его оставить
Шрифт:
— Есть в гримёрке холодильник? — повторил Мартин.
Женя даже не знала, что ей сделать в первую очередь. Изумиться, обрадоваться, бросится с радостными воплями на шею. Она так и стояла с приоткрытым ртом и тупо пялилась на всех четверых.
— Только не думай, что у нас всё так плохо, — Мартин ехидно фыркнул, — до котов мы ещё не докатились. Кот шоколадный. Это Тоньке в Риге поклонницы подарили. Здоровый такой. Килограмма два будет. Он его один сожрал. Почти всего.
До Жени, наконец, дошла вся нелепость ситуации и она невольно расхохоталась собственной доверчивости.
— Господи, я
Она обнялась со всеми по очереди. И, вправду, расстались словно вчера. Тонька буквально задушил, затискал в объятиях. Потащил смотреть свои новые барабаны и угощать останками Рижского кота. Эрик. Ольгерд. С Мартином они едва успели соприкоснуться руками. Отвлёк вопрос арт-директора Ильи. Он кажется ничуть не удивился, что она знакома с группой. Пришёл давать ценные указания и Мартин отошёл в сторону. Глаза у него были равнодушные.
— Как ты? Я и не знал, что ты здесь работаешь?
— Я хорошо. Да, работаю почти год. Не совсем моё, но мне нравится. Хороший коллектив.
Мартин стоял у неё за спиной и Женя чувствовала его тепло буквально в миллиметре.
— А у тебя, как дела?
— Тоже хорошо. Заканчиваем Европейское турне. Прошло на ура. Скоро засядем в студии писать новый альбом.
— А ребята?
— А, что ребята? Всё по прежнему. Все переболели этой новой инфекцией. Тонька тяжелее всех. У нас новая студия. Ольгерд перешёл на новую работу. А так всё, как обычно.
Несколько минут помолчали. Женя чувствовала, что им очень много надо сказать друг другу и одновременно говорить было не о чем.
— Где вы выступали? — что бы поддержать беседу спросила она, — в каких странах?
— Почти по всей Европе. Польша, Чехия, Англия, Прибалтика. Ещё много, где. Всё хорошо, только очень устали.
Снова помолчали.
— Ты очень обиделся тогда? — Женя почувствовала, как взмокла её спина.
Какой глупый вопрос. Детский сад — штаны на лямках.
— А сама, как думаешь?
— Думаю обиделся.
Женя, наконец, нашла в себе силы обернуться и посмотреть Мартину в лицо. Спокойный. Уже может говорить о собственной горечи и злобе. Значит всё прошло. Успокоился.
— Ну, почти, — Мартин хмыкнул, — как у тебя с мужем? Всё наладилось?
— Да, — Женя неуверенно пожала плечом, — вроде, как.
— Пойдёшь смотреть наше выступление?
— Да, конечно.
Как однако всё быстро проходит. Ещё совсем недавно они не могли наговориться. Обсудили бы каждую мелочь. Радовались и ликовали, как дети. Эмоции, страх, риск, волнение. Она привыкла волноваться за них, как за собственных братьев. А сейчас ощущение, будто и не было ничего. Даже говорить не о чем. Разве, что поддержать светскую беседу.
— Как думаешь много народу будет? — поинтересовался Мартин.
— Надеюсь, что да. У нас клуб известный, проходимость большая. Тем более центр. Правда, организацией занималась не я. Просто подменяю человека. Хотя, если честно, я и не знала, что вы приедете.
— Вот, как?
— Да. Вы обедать будете, — Женя поспешила переменить тему. Что мусолить ненужные ответы/вопросы.
— Можем пойти в ресторанчик, что напротив. Очень милое заведение. Красивый вид и кормят вкусно.
— Ок. Если вкусно то пошли. В последней гостинице нас
Женя невольно рассмеялась. Ничего не изменилось. Мартин по прежнему такое же трепло!
— Тогда пошли. Где ключи от гримёрки?
Женя нашла свой рюкзачок, опустила связку в кармашек и они вышли на улицу.
К вечеру возле клуба собралась большая толпа. В фойе уже было тесно и пробегая мимо гардероба, Женя не без удовольствия заметила, что выступление, скорее всего, будет жарким. А потом ещё афтепати и дискотека. Похоже она заявится домой только под утро. Однако, мысль о том, что ей надо будет возвращаться, заставила невольно поморщиться. На мгновение Жене стало невыносимо тоскливо. К горлу подступил жаркий комок. То ли она делает? Правильно ли поступает? Что, вообще, с ней происходит?
Буквально на днях они обсуждали с Анной проблему прощения.
" Я простила мужа, брак сохранили, но как мне вести себя дальше?
— Это классика жанра. Вы, Женя, подумали, помучились и решили простить мужа. Вот так, по-женски, по-человечески, великодушно — взять и простить. Все ошибаются, никто не святой, и он тоже оступился, ведь можно понять.
Вы озвучили ему, что прощаете его, вроде выдвинули условия и живёте с ним дальше. Вот только через какое-то время вы замечаете, что никаких признаков с его стороны нет. И ваша боль никуда не делась, вы продолжаете мусолить мысли про прежние обиды, унижения, боль, но тут же спохватываетесь — вы же его простили.
Что здесь нужно понимать? По сути, это вы просто, что-то решили, повесили на себя, как ярлык, и думаете, что теперь это ваше правило жизни. Но, кроме громкого слова «простила», больше нет ничего — всё осталось по-прежнему. Вы точно так же качаетесь на эмоциональных качелях от любви до ненависти, изводите себя вопросом: «Как он мог так со мной поступить», и вам нужны постоянные подтверждения, что у него внутри всё переменилось. А прощение здесь работает как предохранительный клапан, чтобы вам не сорваться и не сделать хуже, но это чисто внешне, так-как внутренне вы продолжаете себя изводить. Это для окружающих есть официальная версия: «Я его простила, у нас всё хорошо», вот только хорошо ли это на самом деле».
Тоскливые мысли Женя отогнала от себя усилием воли. Только не сейчас. Ребятам пора на сцену и она хоть на чуть-чуть окунётся в ту атмосферу в которой ей было так хорошо. Там, где она впервые почувствовала себя комфортно. Нормальным свободным, независимым человеком. Наконец, то увидит и услышит тех, кто подарил ей это сумасшедшее, незабываемое чувство.
И Женя не ошиблась. Изменилось то, что все четверо стали настоящими профессионалами.
Их выступление было полным сумасшествием. И больше всего было, наверное то, что Женя не представляла, что ИГРАТЬ МОЖНО ИМЕННО ТАК. Четкий ритм барабанов Тони, властный и чуть хриплый голос Ольгерда, рафинированная бас-гитара Эрика, и главное филигранная мощь гитары Мартина. Всё это сплелось в одно брутальное и величественное повествование, которое зрители внимали в забитом под завязку зале.