Не могу отвести глаза
Шрифт:
Однако Шелби не удалось вырваться. Завернув ей руку за спину, Паркер потащил ее к открытой дверце машины, а водитель в это время кричал:
— Давай, давай, живей!
И в этот момент на своем «кадди» 1967 года выпуска мэр Бробст, чуть припозднившись из-за своего обычного субботнего визита в парикмахерский салон Моди, въехала на стоянку.
Куинн видел, как Амелия Бробст сердито смотрит на сцену, разыгравшуюся в другом конце парковки, как Беттиэнн Финк кричит что-то ей в ухо. Амелия отпустила тормоз и клаксон и дала, предупреждая,
Посмотрев на лежавшего на земле мужчину, Куинн решил, что тот еще не скоро оправится. Затем взглянул на Шелби, которую Уэстбрук тащил к машине. Она не облегчала ему задачу, благослови ее Бог, но помощь ей явно не помешала бы.
И Шелби получила ее.
Да еще какую!
Фрэнсис, который был тяжелее Джозефа на несколько фунтов, по-медвежьи обхватил Уэстбрука сзади и поднял над землей.
Потом бросил на землю с приличной высоты, и на его место заступил Джозеф.
Джозеф пнул Уэстбрука Третьего именно в то место, которое сулило рождение Четвертого.
Между тем мэр Бробст переключила передачу и направила свой автомобиль-танк прямо на седан. Тот внезапно поехал ей навстречу, то есть к выезду, затевая, похоже, серьезную войну нервов — кто свернет первым.
Обняв Шелби, Куинн продолжал наблюдать, уверенный в том, что Амелия Бробст — настоящий игрок. Она не собиралась уступать. Ни на йоту. Только не Амелия, с ее слуховым аппаратом и соломенной шляпкой с цветами… и с ее «кадди», не уступавшим по мощности грузовичку Мэка.
Седан продолжал движение.
«Кадди» продолжал движение.
Шелби закрыла глаза.
В последний момент седан свернул, прямиком угодив в одно из широкоствольных деревьев покойного мэра Бробста. Это был первый случай, когда разрушающие тротуар растения принесли хоть какую-то пользу.
Завсегдатаи, чувствуя, что остались в стороне, поскольку Тони и два его помощника с разделочными ножами нависли над лежащим на земле громилой, бросились к седану, оторвали дверцу со стороны водителя и выволокли бедолагу наружу.
— Может, их стоит спасти, дорогой? — спросила Шелби, открыв глаза. — В смысле, Паркера и его друзей.
— Обо всем уже позаботились, моя милая, — сказал дядя Альфред, присоединяясь к ним на парковочной площадке. — Я позвонил в полицию, как только ты вбежала в ресторан. — Он посмотрел на Паркера, которым перебрасывались, явно игриво настроенные Фрэнсис и Джозеф, и поморщился. — Никакого изящества, — заметил дядя Альфред, передернувшись.
Вдали завыла, неумолимо приближаясь, сирена — это ответил на звонок дяди Альфреда работающий на полставки полицейский Восточного Вапанекена.
Дядя Альфред подмигнул Куинну:
— Все хорошо, что хорошо кончается. Делейни, мальчик мой, как ты думаешь, мне следует предупредить начальника или пусть уж он играет? Собственно, почему бы и нет…
Эпилог
Парк поместья Тейтов, и без того блиставший своей природной красотой, был еще улучшен
Поскольку наступила середина сентября, он заказал хризантемы в горшках, чтобы поставить их вдоль всех дорожек и заполнить клумбы, на которых уже начали увядать летние цветы. Белые, желтые и розовые, они прекрасно сочетались с голубыми драпировками, которые словно висели в воздухе над центральной дорожкой, ведущей к беседке, где стоял в ожидании священник.
На газоне, по обе стороны от кирпичной дорожки, выстроились ряды складных деревянных стульев, умело скрытых под белыми чехлами с голубыми бантами, и почти все они были уже заполнены.
Завсегдатаи со своими женами и детьми занимали четыре ряда со стороны невесты, поэтому Фрэнсиса и Джозефа попросили сесть со стороны жениха, чтобы немного уравновесить положение.
Оставшиеся места заняли мэр Бробст и миссис Финк, все официантки и персонал из ресторана Тони, сам Тони и многие из его постоянных клиентов. Табби сидела в первом ряду со стороны невесты, под руку с дядей Альфредом. Ее шестеро детей — в возрасте до двенадцати лет — сидели при полном параде по обе стороны от них. Дядя Альфред смотрелся щеголем и прикидывал, как бы смыться…
Не было только миссис Миллер, клявшейся, что пришельцы похитят ее, устроят ей промывание мозгов и — как сказала Табби, «вот повезло бы ей, старой крокодилице» — «кое-чем с ней займутся».
Над лужайкой были натянуты два больших тента, две парящие белые конструкции, дополненные временными полотняными стенами с вставками из прозрачной пластмассы, напоминавшими окна в церкви. В одной стояли украшенные стулья, несколько дюжин круглых столиков, на которых красовались салфетки, сложенные в виде лебедей, и большой стол, с возвышавшимся на нем пятиярусным свадебным тортом.
Во второй был устроен изысканный буфет. Джереми, разумеется, осуществил надзор над меню, во всяком случае, над большей его частью. Там значились омар, филе миньон — с одним «л», — седло барашка и свежая семга. Были также шесть разнообразных овощных гарниров и четыре салата. Шампанское, самое лучшее, и вина нескольких сортов.
В одном из углов, в наполненной льдом ванне, покоился большой бочонок пива, как раз рядом с ящиками чая со льдом. Джереми пришлось пережить и это, и твердый отказ Куинна в ответ на просьбу украсить ванну лентами и цветами.
Солнце перемещалось по небосводу, и около трех часов Куинн обнаружил, что стоит возле алтаря во взятом напрокат смокинге, белом, с небесно-голубым галстуком-бабочкой и таким же поясом.
Он спокойно скрестил руки на груди, когда органист сменил музыкальный фон на более знакомую мелодию.
Двое из обслуживающего персонала подошли к алтарю, взялись за концы ткани, укрывавшей алтарь, и осторожно отступили, оставляя за собой дорожку в сорок футов белоснежного льна.
И вот появилась она, в самом конце ведущей к алтарю дорожки из ткани.