(Не) мой ребенок
Шрифт:
Тут же представляю, как отец нависает над моей маленькой, слабой мамой, как начинают дрожать ее руки и губы, и мне становится плохо. Да, мама говорила, что свекор турнул папу с работы после нашего с Антоном развода. Еще бы не турнул, его туда вообще взяли-то только потому, что я вышла замуж за Горцева. Но моя мать тут ни при чем. Это я виновата… Я!
— Она не помогала мне! — кричу жалобно.
— Это уже детали. Определись с местом и временем встречи, Мира, я жду твоего звонка.
И на этом в трубке раздаются короткие гудки.
Мне
Вздох, еще вздох…
Трясущимися пальцами набираю номер мамы. А он недоступен. Мама недоступна!
Что с ней? Что он с ней сделал? Так просто она бы ему ни в чем не призналась…
Сердце бьется с такой силой, что кажется, я схлопочу инфаркт. Мысли путаются, перед глазами пляшут мушки. Не знаю зачем, но наконец решаюсь набрать номер, который почти забыла за ненадобностью.
Папа! Папочка! Раз в жизни будь мне отцом, а не придурком!
Гудки идут, но он сбрасывает вызов.
Я набираю еще раз и еще, но мне так и не удается до него дозвониться. Еще бы, он ненавидит, когда ему звонят с незнакомых номеров, а мой номер он не знает.
И тогда я скрепя сердце набираю номер Антона…
***
Антон
Я сижу в машине, гипнотизирую телефон, жду… А он не звонит.
Может быть, стоило оставить мобильный свекрови? Но что я, вор, что ли? Отдал ее покоцанный аппарат в лавку свечей, что у входа, сказал, что нашел на полу. Там у них даже есть коробка для потерянных вещей. Наверняка вернут, церковь все же…
Гипнотизирую экран и жду. Жду и гипнотизирую.
Проходит минута, две, три…
Три с половиной!
А она не звонит. Что, и правда была не рада меня слышать? Даже глубоко в душе? Вот не верится мне в это! Мне, например, было приятно и даже очень. Голос у нее такой заводной, слушал бы и слушал. И как я раньше не замечал, какой у нее приятный голос?
Не успеваю додумать мысль, как мобильник все же звонит. Причем на экране пляшет имя «Мира жена». Я уже успел вбить ее новый номер в память телефона. И пусть у меня есть свидетельство о разводе, для меня она навсегда останется супругой, и точка.
— Привет, Мира… — говорю максимально ласковым, даже местами нежным тоном.
— Что ты сделал с мамой? — кричит она в трубку.
От ее визга меня передергивает.
Совсем не так я хотел начать наш разговор. Неужели она думает, что я такой утырок и буду делать что-то с собственной тещей? Похоже, именно так она и думает.
— Успокойся, стоп! — пыхчу в трубку. — Ничего я твоей матери не делал… Еще чего не хватало, я же не придурок какой!
— Серьезно? Не придурок? Ты только что шантажировал меня ею! — снова вопит она.
И этим своим утверждением будто наотмашь меня бьет. Не привык я от нее слышать ни подобного тона, ни подобных слов. К тому же это неправда, я не ею шантажировал,
— А ну быстро прикусила язык! — рявкаю в привычной манере.
И тут же осекаюсь. Мне не надо, чтобы она бросила трубку. Все-таки зря я ляпнул про тещу…
— Мира, я ничего не делал с твоей матерью и делать не собираюсь. Успокойся, слышишь?
— Тогда почему я не могу до нее дозвониться? — стонет жена.
И как-то совсем жалобно стонет. Бесит, ёклмн! Она что, правда обо мне такого низкого мнения? Еле сдерживаюсь, чтобы не взорваться. Вместо этого пытаюсь ее как-то успокоить:
— Может быть, у нее села батарейка… Успокойся, милая, с твоей мамой все нормально, она в церкви.
— Правда? — спрашивает она.
И столько надежды в голосе, столько эмоций… Я впитываю их как губка, мне их катастрофически не хватало.
— Конечно правда! Когда я тебе врал?
Тут я слышу отчетливый всхлип. Сразу вспоминается лицо Миры, когда она плачет. Ее глаза, огромные, влажные… В такие моменты они кажутся даже не карими, а какими-то янтарными.
Ее всегда было вкусно доводить до слез. Она ранимая — просто жуть. Ну девочка-девочка, по-другому не скажешь. Я бы многое отдал, чтобы увидеть ее слезы вживую, здесь и сейчас.
— Мира, не плачь, пожалуйста… — тяну приторно-нежным голосом.
— Я не плачу, — говорит она с новым всхлипом.
Ее расстроенный голос пробирается мне под кожу. Он пьянит и дурманит, как добрая доза алкоголя. В груди поселяется приятное, ни на что не похожее чувство. Мне хорошо, как давно уже не было.
Мы почти воркуем? Прямо как два голубка. Или это мне кажется? Я уже готов лужей перед этой девкой растечься — вот как она на меня действует.
— Любимая, как ты там поживаешь? — этот вопрос выпрыгивает из меня так естественно, будто каждый день его задавал.
— Любимая? — переспрашивает она. — Ты только что шантажировал меня собственной матерью и после этого называешь любимой? Ты нормальный вообще?
— Да брось, я это сказал только для того, чтобы ты позвонила. Ты ведь на самом деле не подумала, что я сделаю плохо твоей маме, правда? Кстати, для справки, я тебя никогда любить не переставал, несмотря на ту клоунаду, которую ты устроила. Мира, я думаю, нам пора встретиться и как следует поговорить. Ты как? Согласна?
И тут из трубки раздается визг:
— Раньше рак на горе запарится свистеть, чем я с тобой встречусь! И хватит врать! Никогда ты меня не любил! Ты издевался надо мной каждый день, ты мне жизни не давал, ты меня в забитую мышь превратил! Я вздохнула с облегчением, когда от тебя ушла… Я тебя ненавижу, Горцев! Только попробуй пристать ко мне или моей матери, я сразу в полицию позвоню, слышал? Я публичный скандал организую, и тогда твой папаша взбесится. У него ведь скоро выборы, так? Я в курсе, что он баллотируется в мэры. Не смей больше подходить к моей матери, а про меня вообще забудь!