(Не) моя свадьба
Шрифт:
– Это как же? – развела она руками.
– Сама дура, оставила ребенка непонятно с кем. Как думаешь, органы опеки не заинтересуются мамашей, которая доверяет сына женщине, способной отдать его вот так просто? Заинтересуются, еще как!
– Ах вот ты как все выкрутил? Я Кире позвоню! Она на тебя Левона натравит! – вытащила мерзавка свой последний козырь. – Он из тебя фарш сделает…
Баграт закусил губу в попытке сдержать рвущийся наружу русский матерный трехэтажный. Сжал кулаки и прогремел:
– Левон мне не указ! Паша – мой сын,
– По документам ты Паше никто! – не сдавала позиций чертовка. – Я обращусь в полицию и добьюсь ордера, чтобы ты к нам с Пашей близко подойти не мог…
Пугала блоха слона, что пойдет на него войной.
– Дрожу от ужаса, – проговорил он, зло ухмыльнувшись.
– Это тебе сейчас смешно, потом смешно не будет, – заявила она почти уверенно.
Баграт смерил ее хищным взглядом и прогремел:
– Милана, ты очень хочешь, чтобы я решил вопрос через суд? Я сделаю это, если потребуется.
– После всего, что ты сегодня натворил, ничего там не добьешься! – воскликнула она, топнув ногой.
– Правда? – усмехнулся Баграт. – Думаешь, у меня не получится задобрить твою соседку, чтобы она дала какие надо показания? Или считаешь, не смогу доказать отцовство? Уверен, мне пойдут навстречу, максимально ускорят процесс. Но если ты доведешь до этого, мы уже не будем говорить ни о какой совместной опеке…
Он четко понял, что попал в точку. Вот он – самый страшный ее страх.
– Ты… ты просто сволочь! – простонала Милана.
В этот момент Баграт увидел у нее в глазах слезы.
Уже не первые за сегодня, об этом красноречиво говорили потеки туши на ее щеках.
На секунду ему стало ее жаль, но Баграт подавил в себе это чувство. Он сейчас борется за сына, и жалости тут не место. Жалость к противнику – слабость, кем бы он ни был.
– Собирай вещи, – процедил он зло. – Или, клянусь, ты пожалеешь о своем ослином упрямстве. Ничего с тобой не случится, если неделю поживешь со мной. Ну? Я жду, Милана…
Она громко всхлипнула, утерла ладонями щеки и с поникшими плечами отправилась в спальню за сумкой.
Через полчаса Баграт уже усаживал ее и сына в свою машину.
Глава 15. Первый день в его квартире
Баграт наблюдал за тем, как Милана с Пашей спали в его гостиной.
Картиной это было странной, с какой стороны ни посмотри.
Сегодня днем он разложил для детских игр диван у телевизора. Большую его часть занимали раскиданные в беспорядке игрушки, которыми Милана развлекала Пашку. А сами они устроились в углу.
Милана лежала на спине, а сын на ней. Уложил голову ей на грудь, выставил попку вверх, каким-то невероятным образом сложил ноги под себя и пускал во сне слюни. А его мать почему-то не просыпалась от этого. Даже во сне придерживала малыша руками.
Как можно так спать? Ну неудобно же ни ей, ни ему. Или удобно, а Баграт в этой жизни просто чего-то не понимает?
Еще и уснули в такую рань – на часах
Баграт хотел было по одному отнести их в выделенную для них спальню, но побоялся потревожить. Чего доброго, сын опять расплачется. По его мнению, он и без того сегодня выдал годовую норму.
К тому же очень не хотелось нарваться на еще один ненавидящий взгляд матери своего ребенка. Милана сегодня метнула этих взглядов в него столько, что Баграту уже икаться начало. Прямо монстра из него сделала.
В конце концов, что такого ужасного он сделал?
Ну взял ребенка на пару часов – преступление века, не иначе.
«Ты его похитил!» – до сих пор звенели в голове абсурдные обвинения Миланы.
Неужели ей не известно, что похитить можно только то, что тебе не принадлежит? А Пашка весь его: от макушки до пят. Желание Баграта побыть с ребенком совершенно нормально, он же живой человек, родитель. Да, пусть он не умеет обращаться с малышом, но учиться когда-то надо, ведь так?
По приезде в квартиру, Баграт попытался как-то наладить общение с Миланой. Но она не пошла на контакт. Он показал ей место, где им надлежало жить. Рассчитывал хоть на какие-то добрые слова, ведь здорово постарался, чтобы оборудовать для сына детскую. Но ничего доброго он от нее не дождался, впрочем как и от сына.
Милана вообще почти ни слова не проронила за все те часы, что провела в его доме.
Он заказал в ресторане ужин, расстарался по полной программе. И рыбу выбрал, и мясо, разные салаты – практически на любой вкус. Но она его просто проигнорировала. Сварила молочную кашу, ее и ела.
Сыну тоже сварила какую-то коричневую муть, обозвала это гречневой кашей, хотя, по мнению Баграта, это ничего общего с обычной гречкой не имело. А Пашка лопал за обе щеки и просил еще, как будто в жизни ничего вкуснее не пробовал. Любитель гречки, будь она неладна.
Однако совместный прием пищи был далеко не самым худшим моментом сегодняшнего вечера. В остальное время Милана с Пашей вообще вели себя с ним ужасно.
Баграт попросил, чтобы Милана показала, как надо играть с ребенком, а она вместо детальной инструкции молча посадила перед ним Пашку и сказала:
– Играй…
Вот только, когда он приблизился к малышу, тот истошно заорал, расплакался. Пришлось вернуть его матери.
Вот такая реакция на отца. Видно, Пашка еще не простил его за то, что забрал его у матери. И от этого Баграт чувствовал себя гаже некуда.
Вроде все вышло, как он хотел, а толку пока ноль.
Однако сам факт того, что Милана с Пашей под его крышей, отчего-то был Баграту приятен. Сыну место рядом с отцом. А его мать? Пусть тоже будет тут.
«Ничего, завтра дела пойдут лучше», – убеждал он себя.
Где-то слышал, что дети долго зла не помнят. Сын постепенно к нему привыкнет.
А Милана к завтрашнему дню успокоится, поймет, что вчера перегнула палку, и начнет худо-бедно общаться с Багратом.