(Не) моя свадьба
Шрифт:
Чуть ли не клешнями все-таки выудил из нее информацию.
Пока она рассказывала ему о том, как он забурился в ее комнату, улегся на кровать, а потом после основного действа и вовсе уснул, в голове начали просыпаться воспоминания. Они как черви вылазили из подсознания, подсовывая ему картины той ночи. Вот он поднимается по лестнице, вот открывает дверь, бухается в кровать. Провал. Потом снова картина того, как он лежит на этой самой кровати голый. В гордом одиночестве, между прочим!
Тут-то
Чертыхнулся, кое-как поднялся, стал одеваться.
А ну как мать найдет мобильный, она всегда была не в меру любопытна. Он запаролен, естественно, но вдруг всплывет какое-то сообщение не для ее чувствительной натуры, или – того хуже – фото. Подружки часто баловали его снимками разного рода. Потом объясняй по тридцатому кругу, почему тебе еще не пора жениться и ты не хочешь знакомиться с невестами, которых идейная родительница уже для тебя подобрала.
Вышел из спальни, а потом еще один провал.
Но Баграт точно помнил – проснулся в выделенной ему родителями комнате. Однако помнил он и еще кое-что. Странное по всем параметрам. В то утро у него было стойкое ощущение, что случилось что-то хорошее, что-то из ряда вон. Но вот что? Крутил в голове варианты, а потом махнул рукой, подумал, что не важно.
Нет, раньше за ним такого не водилось, чтобы по пьяной лавочке забраться к девке в койку и даже потом этого не вспомнить. Но и она хороша!
– Значит, мы с тобой спали… – подвел он итог.
Нарвался на новый обиженный взгляд Миланы.
– Ладно, – кивнул.
А потом подумал – ну спали и спали. Он много с кем спал, но что-то за все тридцать два года ему еще ни одна девчонка не предъявила, что он отец ее ребенка. Милана – первая и единственная.
Тот факт, что он с ней спал, еще совсем не значит, что он отец малыша, которого она держит на руках. Пусть, темноволосый и темноглазый, но таких пол-России. Это не признак. Может, девчонка таких и предпочитает себе в половые партнеры – жгучих брюнетов, похожих на Баграта.
– Сколько у тебя на тот момент было любовников? – поинтересовался он с прищуром.
По его мнению, нормальный вопрос. Уж коли девица ищет отца своего ребенка, так надо проверить всех кандидатов. А то, что их много, – это без сомнений. Иначе девчонка подняла бы той ночью вой, выперла его из спальни.
Но она не выперла Баграта. Значит, хотела всего того, что между ними произошло. А это в свою очередь показывает, что она к этому делу привыкшая.
Вот только Милане его вопрос нормальным не показался. Она вскинула на него злой взгляд, а потом ее маленькая ладошка вдруг проехалась по его щеке крепкой оплеухой.
Больно, между прочим!
Баграт взъярился, зашипел:
– Ты как
– Я была девочкой! Ты что, и этого не помнишь?
Ну такое он, пожалуй, определенно запомнил бы. Наверное.
Точно врет.
Баграт потер щеку, горящую после пощечины, зло посмотрел на Милану.
– Первый и единственный раз тебе такое прощаю, поняла? Чтобы больше не смела так делать! – резко сказал.
Нет бы девчонке усовеститься, а она смотрела на него тем же злым взглядом, что и он на нее.
Баграт продолжил возмущаться:
– Почему я должен помнить о том, что ты якобы была девочкой, если я даже частично процесса не помню?
– То, что ты чего-то не помнишь, не значит, что этого не случилось, – заявила Милана, задрав подбородок.
Баграт смотрел на нее и диву давался. Сидит вся такая гордая, на целый свет обиженная. И до чего в себе уверена: на лице так и написано «Я права, а ты – нет».
Так и захотелось опустить ее с небес на землю.
– Даже если ты была девочкой, это не доказывает, что малыш, которого ты держишь на руках, мой, – заявил он со значением.
Милана уставилась на него возмущенно, а потом отсела чуть дальше, при этом диван под ней скрипнул.
– Не хочешь, не верь, – нагло заявила она. – Мне все равно.
«Ага, все равно ей, как же…» – подметил Баграт про себя.
Продолжил угрюмо:
– У меня резинки всегда при себе, я их надеваю на автомате, ясно тебе?
– О да, резинка была, – усмехнулась она невесело. – Я нашла ее потом под кроватью порванную…
– Что?! – возмутился он. – Если бы такое случилось в процессе, я бы заметил.
– Но не заметил, – фыркнула она.
Баграта покоробил ее тон.
– И где были твои мозги? – спросил он с прищуром. – Если ты видела, что резинка порвалась, почему не приняла таблетки? В мире есть такая вещь, как срочные контрацептивы для экстренных случаев.
Тут паршивка замялась, опустила взгляд в пол и призналась:
– Я тогда про них не знала, узнала лишь через пару недель, но было уже поздно.
– Я не пойму, ты вроде в Анапе росла, а не в лесу. Не знаешь элементарных вещей?
– Откуда мне было знать? – возмутилась Милана. – У меня нет подружек, которым повезло залететь. Из моих знакомых половина на тот момент вообще еще оставались девочками. Я просто не знала.
То, каким тоном она это сказала, показало Баграту, что Милана не врет.
Если не врала про резинку и таблетки, может, и про остальное сказала правду?
Он внимательнее пригляделся к мальчику, который спокойно сидел в слинге на коленях у матери. Ребенок не спал, но лежал головой у нее на груди.