Не может быть мёртв
Шрифт:
— Это долго?
— Две минуты.
Фокс кивнул, вполне удовлетворённый ответом, а потом заметил, что она протягивает ему руку ладошкой вверх.
— Тридцать пенсов за страницу, — объявила она. — Если, конечно, у вас нет студенческого билета…
Адрес в Анструтере оказался квартирой у самого порта. Толпы туристов-экскурсантов штурмовали двери закусочных, торгующих горячей едой — жареной рыбой с чипсами, курицей, сосисками, пирожками с мясом, — и выстраивались в очереди на тротуаре. Нынешняя владелица квартиры, художница, предложила Фоксу травяного чаю, но, кроме чая, в доме больше ничего не нашлось. С её слов, она купила эту квартиру
— Я буду иметь это в виду, — кивнул Фокс и постарался как можно быстрее унести ноги.
Он подумывал, не махнуть ли ему в Глазго — отсюда на машине от силы часа полтора, — но в итоге ограничился несколькими телефонными звонками из своей «вольво». Наконец с ним связался сотрудник отделения полиции Гована [30] . Офицер сам выехал по указанному Фоксом адресу.
— Это офисное здание, — сообщил он Фоксу.
— Офисное? — нахмурился Фокс, уставившись на университетские документы Элис Уоттс. — И как давно?
30
Гован(англ. Govan) — город в шотландском графстве Ланкашир, на левом берегу реки Клайд; примыкает к Глазго, фактически составляя его предместье.
— До 1982 года там был товарный склад. В 1983 году здание отремонтировали и сдали под офисы.
1983-й: год, когда Уоттс поступила в Сент-Эндрюс.
— Похоже, мне дали неверный адрес.
— Пожалуй, — согласился офицер. — На этой улице вообще нет жилых домов. И, насколько я могу судить, никогда не было.
Фокс поблагодарил его за помощь и положил трубку. Потом он в очередной раз набрал домашний номер Элис Уоттс. Автоматический голос в очередной раз сообщил ему, что набранный им номер не существует. Фокс взял в руку две такие разные фотографии Элис и внимательно в них вгляделся. Лучи заходящего солнца прорвались сквозь тучи, и он опустил защитный козырёк на лобовом стекле. Даже с закрытыми окнами в салоне ощущался запах жаренного на растительном масле теста, доносившийся из закусочных.
— Итого у меня есть револьвер, которого в принципе не должно существовать, и студентка, которая в один прекрасный день взяла и исчезла, как сквозь землю провалилась. Итак, Элис, поневоле возникает вопрос: кто ты, чёрт возьми?
И где ты сейчас?
Глава 24
— Спасибо, что согласились со мной встретиться, — сказал Тони Кай.
Встреча состоялась в кафетерии дешёвого универмага рядом с автовокзалом — сплошь флуоресцентные лампы и корзины с уценённым товаром. У Терезы под глазами были чёрные круги, и он догадался, что пятна на её одежде — это кровь, следы недавнего происшествия. Дело было так: он поехал на её улицу и какое-то время оставался в машине. Те же пятна, размазанные по стеклу её окна, — снова кровь. Он не стал пытаться её увидеть. Вместо этого он сунул под дверь записку, изложив в ней свою просьбу и указав контактный номер телефона, а затем спустился и подождал ответа.
— Умираю, есть хочу, — заявила она, смахивая с глаз
— Всё, что пожелаете, — сказал Тони Кай.
Она заказала банановый сплит и большую чашку горячего шоколада.
— Я хотел попросить у вас прощения за тот день, — сказал Тони, когда принесли заказ.
— А насчёт Пола Картера это правда? Его обвинили в убийстве?
Кай кивнул, решив, что эта безобидная ложь никому не причинит вреда.
— Он больше вас не побеспокоит.
— Бедняга, — едва слышно пробормотала она.
— Вы имеете в виду Пола?
Она покачала головой.
— Тот, кого он кокнул.
Кай видел, что ей до смерти хочется курить. Перед ней на столе лежала пачка сигарет, а между пальцами она нервно вертела дешёвую пластиковую зажигалку. Но когда принесли десерт, она жадно набросилась на еду, высыпав в горячий шоколад три дополнительных пакетика сахара. Было что-то трогательно-детское в том, как смягчилось её лицо во время еды, будто она вспомнила прежние, давно забытые радости.
— Вкусно? — спросил Тони.
— Очень.
Но как только с едой было покончено, она подхватилась и заторопилась к выходу. Кай расплатился по счёту, так и не притронувшись к своему кофе, они вышли из универмага, и она повела его куда-то вверх по центральной улице, зажгла наконец вожделенную сигарету и закурила, жадно, глубоко затягиваясь.
— Куда вы меня ведёте? — спросил он.
В ответ она пожала плечами и продолжала идти, не сбавляя шагу. Они миновали несколько перекрёстков. Он смутно догадывался, что они движутся в направлении футбольного поля.
— Да, этот городок видал и лучшие времена, — заметил он, чтобы поддержать беседу.
— И худшие тоже.
— Вы всегда здесь жили?
— Была я разок в Лондоне — полный отстой.
— И как долго вы там пробыли?
— Пока бабки не кончились. Три дня потом на попутках домой добиралась.
По мере того как они шли, магазинов становилось всё меньше, многие вообще были наглухо заколочены и, похоже, закрыты навсегда. Несколько жилых многоэтажек отделяли их от набережной. Тереза подошла к одной из них, миновала перекорёженные двери и остановилась у лифта.
— Сейчас я вам кое-что покажу, — объяснила она. Дряхлый скрипучий лифт, трясясь и вздрагивая на ходу, вознёс их на верхний этаж. Когда они вышли на общий открытый балкон, их сразу охватил резкий пронизывающий ветер. Тереза широко раскинула руки, подставив лицо его натиску.
— В детстве я обожала сюда забираться, — пояснила она. — Я мечтала, что в один прекрасный день ветер оторвёт меня от земли и понесёт как пушинку куда-нибудь, где всё совсем по-другому…
Кай глянул вниз, и у него закружилась голова. Чтобы не показать виду, что ему нехорошо, он перевёл взгляд на полосу залива, отделявшего их от Эдинбурга.
— У меня здесь тётка жила, — продолжала Тереза. — На самом деле она мне никакая не тётка, просто мамина подруга. Я у неё отсиживалась, когда папаша наезжал домой. — По выражению лица Кая она догадалась, что он не совсем понимает, о чём речь. — Папаша мой был военный — всё время в разъездах. Когда возвращался, это были вечные пьянки и шлюхи… Иногда под пьяную руку мог врезать.
— И ваша мать не хотела, чтобы вы это видели? Коллинз пожала плечами.
— Либо это, либо она не хотела, чтобы в один прекрасный день он переключился со шлюх на меня. — Она немного помолчала, не сводя с него пристального взгляда. — Куда только его не заносило… Каких только баек он не травил… И ни разу ничего мне не привёз. Ни разу. Все мужики — сволочи. По крайней мере мне одни только сволочи попадались.