Не может быть
Шрифт:
Снилось, что она бежит по узенькой, неасфальтированной улице. Ей надо догнать грузовик, который едет медленно, пробуксовывая в грязи. До машины рукой подать, да только грязь по колено и она сама еле передвигает ноги. Но всё равно идёт, потому что в кабине что-то… очень для неё важное. Она попыталась вспомнить что, но детали вдруг стали исчезать из сознания. А вот чувства безысходности и тоски остались.
– Нехороший сон, – грустно сказала Аня-Мата Хари, – что-то очень значимое не увенчается успехом. А грязь снится вообще к болезни, –
– Начались бабушкины сказки, – Аня-пионерка закатила глаза и язвительно добавила: – Конечно, если не писать конспекты, то что-то важное, а именно учебный процесс, не увенчается успехом! А чтобы грязь не снилась, нужно не сидеть на сквозняке на лавочке в расстёгнутом плаще…
– Лена! Сообщение! – Аня потянулась к телефону. Сообщения не было. Словно не доверяя увиденному, она дважды просмотрела все входящие. От Лены – тишина. Настроение испортилось окончательно.
– Это совершенно ничего не значит, – пыталась настроиться на позитивное видение Аня-Мата Хари, – причин может быть масса. И самых безобидных:
сломался телефон, потерялся телефон, на счету нет денег… да мало ли, – она успокаивающе махнула рукой.
– Дураку хоть плюй в глаза – всё божья роса!
– пробурчала Аня-пионерка, не отрываясь от изучения устава пионерской организации.
– Как можно быть такой… такой… – Аня-Мата Хари гневно потрясая кулачками, подняла руки вверх, – циничной! неромантичной! Буковкой из устава!
Аня-отличница настолько погрузилась в увлекательное чтение, что попросту проигнорировала реплику.
Даже новое платье, действительно отлично сидевшее на ней, при взгляде в зеркало вызвало у Ани только мимолётную улыбку.
Есть не хотелось совершенно. Через силу запихав в себя ломтик сыра и выпив кофе, Аня выбежала из дому, чтобы не опоздать. Каждый понедельник начинался с пятнадцатиминутки перед уроками.
Анино появление в учительской вызвало пристальное внимание.
– Анечка, вы сегодня просто очаровательны! – одарила комплиментом учительница математики.
– Вам очень идёт это платье! – присоединилась химичка.
Даже Крыса Петровна, как про себя называла её Аня, оторвалась от тетрадей и, оглядев её с ног до головы, едко заметила:
– У нас сегодня какой-то праздник?
– Ну почему красиво выглядеть можно только… – фраза, брошенная кем-то, так и осталась незаконченной: в комнату стремительно вошла директор.
– Что-то не в духе наша Елена Прекрасная, – пробормотал историк, сидящий возле Анны Николаевны.
Действительно, Елена Владимировна, обычно после приветствия шутившая, иногда язвительно, но всегда по делу, эту летучку начала не с шуток и итогов прошедшей недели, а с распекания учителей, которые не подали планы по воспитательной работе на следующий месяц. Видать, Крыса Петровна, а именно она и была завучем по воспитательной работе, уже нажаловалась. Хорошо, что Аня сдала этот план.
Обычно директор если и отчитывала кого-то, то только тет-а-тет
Аня во все глаза смотрела на Елену. Подметила круги под глазами: словно человек не спал всю ночь.
– А может, и правда, не спал? Должна ведь замужняя женщина одуматься и делать то, что и положено ей делать ночью в постели с мужем?!
– громко сказала Аня-пионерка и недовольно поджала губы.
– Ну почему сразу же наихудший вариант! – Аня-Мата Хари сердито топнула ногой. – Она может просто заболеть. Осень – время простуд. А когда человеку нездоровится, как он должен выглядеть?
– Он должен не выглядеть, а сидеть дома и не разносить инфекцию. Если он здравый, конечно, – сердито отрезала Аня-отличница и добавила: – В чём я очень сомневаюсь после произошедшего прошлой ночью.
– Анна Николаевна, вы с нами? У нас здесь совещание, если вы вдруг не в курсе.
– Елена Владимировна, произнёсшая эти слова, зло смотрела на неё. – Почему Вы не сдали Ларисе Петровне план по проведению недели английской культуры?
– Я… я… – залепетала Аня, лихорадочно соображая, что же сказать, – я сдам завтра. Он уже готов. Я забыла тетрадь дома.
– Ах, он у вас на листочке, как и предыдущий – о поездке во Францию, который, кстати, завтра сдайте. В виде таблицы! – добавила она.
Аня опустила глаза. Лицо пылало. Хотелось заплакать от стыда и обиды.
– Может, это маскировка такая, чтобы никто не заподозрил, что вы не просто коллеги, – пыталась успокоить Аня-Мата Хари. – Но зачем же так жестко?! – возмутилась она. – Неужели нельзя это сказать с глазу на глаз? Вот не зря снился такой сон. Сердце как предчувствовало… – Аня-Мата Хари всхлипнула.
– Как тебе не стыдно?! Ты стала на скользкую дорожку вранья! Вчера тёте Лиде невесть что наплела, сегодня на работе! – Аня-пионерка в ужасе закатила глаз. – К урокам не готова! Совсем из берегов вышла! – она заломила руки в отчаянии.
– Я должна с ней поговорить! Только без свидетелей! Спросить, почему она не ответила на сообщение. Посмотреть в глаза, – Аня-Мата Хари металась в узеньком пространстве, сжавшейся от обиды и страха души. – Я не выдержу до шести вечера, – она забегала ещё быстрее.
– Ох не мельтеши! И так тошно! – не выдержала Аня-пионерка. – Поговорить ей надо! Какие глупости! Лучше хоть одним глазом в учебник заглянуть! Через пятнадцать минут урок, а у тебя ещё и конь не валялся!
Все три урока Аня решала вопрос, идти или не идти к Елене Владимировне. Звонок, оповестивший о начале большой перемены, поставил точку в этих мучениях.
Она стояла у двери кабинета директора, не решаясь постучать. Дрожала вся, словно у неё была высокая температура. К горлу подступила лёгкая тошнота. Ладони стали противно влажными.