Не на жизнь, а на смерть
Шрифт:
Ребус покидал книжный магазина Диллона с тяжелым чувством. В правой руке он сжимал пластиковый пакет, набитый только что купленными книгами.
Он пошел вниз по Гоуэр-стрит и Блумзбери-стрит, повернул налево у мигающих светофоров и вдруг оказался прямо перед Британским музеем, в котором, если ему не изменяла память, располагалась Британская библиотека. Разумеется, если она никуда не переехала, а то он читал, что были планы ее переселить.
Но, как выяснилось, Британская библиотека была недоступна для «лиц, не являющихся читателями». Ребус пытался объяснить, что он и есть читатель, однако для того, чтобы считаться читателем, оказывается, необходимо было обладать читательским билетом. Только потом
По залам слонялись толпы туристов и школьников. Глядя на детей, он спрашивал себя, были ли они очарованы так же, как и он когда-то, древнеегипетским и ассирийским залами. Ведь их воображение все еще открыто для фантазии! Величественные барельефы, огромные деревянные ворота, бесконечная череда экспонатов. У знаменитого Розетского камня царило настоящее столпотворение. Разумеется, Ребус много слышал о нем, но до сих пор понятия не имел, как он выглядит. Теперь ему представилась эта возможность. Надписи, сделанные на камне на трех языках, позволяли школьникам, в первый раз увидевшим иероглифы, попытаться понять, что они значат.
Он был готов биться об заклад, что сразу тут ничего не поймешь; даже недели не хватит, чтобы все разобрать. Это кропотливая трудоемкая работа, схожая с работой полицейского; такая же ответственная, как работа минера или каменщика. И все-таки в конечном итоге приходилось надеяться только на Счастливый Случай. Сколько раз полицейские допрашивали Йоркширского Потрошителя и все же были вынуждены отпустить его? Такие вещи случаются гораздо чаще, чем хотелось бы, но публике об этом не следует знать.
Он проходил по залам – залам светлым и просторным, в которых были выставлены древнегреческие вазы и статуэтки, потом, толкнув двустворчатую стеклянную дверь, оказался лицом к лицу со скульптурами с Парфенона (которые непонятно по какой причине с некоторых пор перестали называть «мраморами Элгина» [17] ). Ребус прошелся по просторной галерее. У него было чувство, что он попал в некое современное святилище. С другого конца галереи доносились звонкие голоса ребят, которые, присев на корточки перед одной из скульптур, пытались нарисовать ее. Вокруг них ходила учительница, стараясь утихомирить чересчур рьяных художников. Это была Рона. Даже с такого расстояния он узнал ее: по ее походке, наклону головы, по тому, как она складывала руки за спиной, объясняя что-то важное…
17
«Мраморы Элгина» – коллекция античных скульптур V в. до н. э. с Парфенона, в 1803 г. вывезенных из Афин по указанию британского посла в Константинополе лорда Элгина
Ребус отвернулся и столкнулся нос к носу с мраморной головой лошади. На шее животного отчетливо проступали вздувшиеся вены, а в открытой пасти были видны стершиеся зубы. Такими не укусишь. Вряд ли Рона скажет ему спасибо, если он помешает ее занятиям, подойдя перекинуться словечком. Нет, не скажет. Но что, если она его заметила? Если он сейчас ускользнет, это будет выглядеть как проявление трусости. Черт, а ведь он и вправду трус, разве не так? Лучше смириться с правдой и потихоньку пройти назад, к двери. Наверняка она его не заметила, а если и так, то вряд ли она станет это афишировать. Но ведь он хотел узнать о Кенни, верно? А у кого узнать о нем, как не у Роны? Ответ прост: у кого угодно, только не у нее. Он спросит у Саманты. Да, именно так он и поступит. Спросит у Саманты.
Он
Если на душе скребут кошки, ни в коем случае не сиди на месте. Ребус замахал рукой и буквально с первой попытки поймал такси. Он никак не мог вспомнить название нужной улицы, но это не имело значения.
– Ковент-Гарден, – сказал он водителю. И пока водитель делал резкий разворот там, где, по мнению Ребуса, это было запрещено, он засовывал руку в пакет, чтобы достать оттуда первый приз.
Он бродил по Ковент-Гардену около двадцати минут, с удовольствием глазея на фокусников, выступавших под открытым небом, и пожирателя огня, прежде чем отправиться на поиски Лизиной квартиры. Это оказалось не так уж и сложно; он и сам удивился, с какой быстротой ему удалось найти магазинчик, где продавались воздушные змеи, а затем другой магазинчик, в витрине которого не было ничего, кроме чайников. Он повернул налево, затем направо, затем еще раз направо и оказался на искомой улице, прямо перед обувной лавкой, в которой кипела жизнь. Покупатели, равно как и продавцы, были очень молоды, по виду явно подростки. Откуда-то доносилась джазовая музыка. Кто-то играл на саксофоне. Магнитофон, подумал Ребус, или какой-нибудь уличный музыкант. Он поднял глаза на окно Лизиной квартиры, завешанное ярко-желтыми жалюзи. Интересно, сколько ей на самом деле лет? Трудно сказать.
И только тогда он решился подойти к двери и нажать на кнопку домофона. В селекторе раздалось какое-то невнятное потрескивание и шорох шагов.
– Да?
– Это я, Джон.
– Что? Я вас не слышу! Говорите громче!
– Это я, Джон! – прокричал он, смущенно озираясь вокруг. Но похоже, всем было наплевать. Прохожие таращились на витрину магазина, уплетая какие-то странные на вид сладости, похожие на овощи.
– Джон? – словно она уже успела позабыть о нем. Потом: – Ах, Джон… – Зуммер разразился мерным жужжанием. – Дверь открыта. Поднимайся.
Дверь в ее квартиру тоже была открыта, и он закрыл ее за собой. Лиза прибиралась в своей студии, как она ее называла. В Эдинбурге ее никогда бы так не назвали. Ее назвали бы спаленкой. Но скорее всего, здесь, в Ковент-Гардене, отсутствует такое понятие, как спаленка.
– Я пытался с тобой связаться, – сказал он.
– Я тоже.
– Да?
Она повернулась к нему, уловив насмешливый оттенок в его голосе:
– Они что, ничего тебе не сказали? Я оставила штук пять сообщений этому… как его… Лань?
– Лэм.
– Точно.
Ребус возненавидел Лэма с новой силой.
– Час назад я позвонила, и мне сказали, что ты вернулся домой, в Шотландию, – продолжала она, – я была слегка ошарашена. Решила, что ты уехал, даже не попрощавшись.
Вот ублюдки, подумал Ребус. Они и впрямь его ненавидят, разве не так? Наш человек с северной окраины.
Лиза сложила в аккуратную стопочку газеты, сваленные на полу и на кровати, расправила одеяло и покрывало на диване. Слегка запыхавшись, она встала прямо перед ним. Он обнял ее и притянул к себе.