Не надо, дядя Андрей!
Шрифт:
Я мазохистка?
Вряд ли. Мне не нравится боль. Я ненавижу ее. Ненавижу, когда меня распирает надувная груша, в которую он нагнетает воздух, чтобы посмотреть, насколько толстый член я смогу принять в свою жопу. Ненавижу, когда он выдергивает из меня пробку так резко, что мне кажется, я сейчас порвусь.
Но когда он долбит меня своим членом насухую, ему так же больно, как и мне. И тогда я люблю эту боль. Когда он шлепает меня ладонью, и ей не менее горячо, чем моей попке. Когда он взлетает по лестнице, едва заканчивается время работы в клинике, и я вижу, что он скучал по мне так же сильно, как
Пусть мы оба скучали по одному тому же извращенному сексу, только с разных сторон.
Я поднялась, поморщившись от непривычной пустоты в себе. Он уехал, бросив меня такой, как была, не заполнив больше ничем. И я не смела проявлять инициативу. Поэтому собрала все с пола, сходила в ванную и вымыла все игрушки и пробки, разложила их в комоде по размеру. Провела пальцами по черной кожи плети, покоящейся там на самом почетном месте и закрыла за собой дверь. Ушла к себе ждать.
Вот только он не возвращался. Ни вечером, ни ночью.
Сначала я поужинала. Потом позавтракала. Приняла доставку. Посмотрела на обед и не стала есть. Был понедельник, выходной в клинике, она оставалась пустой и темной.
Я ходила кругами по дому, спускалась на первый этаж, выходила в сад, обходила бассейн, стояла на высоком холме до рези в глазах вглядываясь в пыльные дороги в окрестностях. Но если на них появлялись машины, это были не «гелендвагены».
Не выдержав, я набрала номер Андрея, хотя до этого никогда не смела ему звонить. Но меня выкинуло на голосовую почту.
Алина Сергеевна Пушкова.
Я перетряхнула весь интернет в поисках этого имени, но не нашла даже следов. Женщина с таким именем не светилась в сети вообще.
Когда после отъезда Андрея прошли сутки, я поняла, что практически не могу дышать. Горло перекрывает вязким холодным комком. Дикого страха.
Он был не в себе, когда уходил. Что, если он разбился на трассе? Не должна была приехать полиция? Что, если с ним что-то случилось в городе? Если его убили?
Я даже не знаю, кому звонить. У меня нет номеров его друзей. Идти на КПП и выяснять хоть что-нибудь про Андрея? Я жила с ним как морская свинка, не зная о нем по сути ничего. Кроме того, что он стоматолог и у него друзья в полиции, а еще он любит бить женщин кнутом.
Завещание? Может быть, я как-то смогу найти того человека, который ему звонил? Но я даже не знала его имени и как ни напрягала память, не могла вспомнить, называл ли его Андрей.
Он пропал из моей жизни так же внезапно как пропали мама с отчимом. Еще вчера все было как обычно: скандалы, разборки, унижения, боль. А сегодня на этом месте пустота и только цыганская игла, знакомая, ржавая, маячит у самого сердца, ожидая момента, когда можно будет вонзиться.
И темные птицы застилают половину неба над выгоревшей травой на холме.
Я сидела на самом солнцепеке в свитере и джинсах, подложив под себя ладони, но все равно чувствовала мертвенный холод, текущий в моих венах, когда очередная машина, показавшаяся вдалеке на дороге и оказавшаяся опять не черным «геликом» вдруг затормозила у наших ворот.
Я бежала, задыхаясь до самой калитки и чуть не бросилась на шею Андрею, который ввалился через нее во двор. Замерла только потому что почуяла что-то странное. Он вел себя
Я поднялась следом, осторожно ступая. Прошла за ним в кухню. Он на моих глазах стащил с себя рубашку, случайно оторвав рукав, расстегнул штаны, позволил им упасть на пол и чуть не споткнулся, забыв переступить через них. Остался в одних трусах, все еще не замечая меня. Открыл шкаф и достал бутылку виски. Вынул пробку и запрокинул голову, выливая в себя янтарную жидкость так, словно это была ледяная минералка в адовую жару.
Вытер рукой рот и вдруг взгляд его стал осмысленным.
— Лиза.
Он заметил меня.
— Ли… — снова вздох и еще один долгий глоток. Не представляю, как можно так пить виски, обжигая горло и пищевод.
— Лизонька… — прояснившийся было взгляд снова помутнел.
— Я тут, — тихо отозвалась я. — Хочешь меня трахнуть?
Он сморщился, будто собрался плакать.
— Нет. Лиза. Иди к себе. Иди к себе и запрись. Хорошо?
Я нахмурилась. Все это было слишком странно.
— Андрей? Дядя Андрей? Что происходит?
— Быстро! Дура! Беги! И запрись! Ясно! — рявкнул он таким властным голосом, что меня вымело из кухни и очнулась я только в своей комнате, дрожащими пальцами задвигая запор.
Я не понимала, что с ним. Он вернулся, но ощущение тревоги, страха, даже скорее ужаса не только не прошло, но даже усилилось. Андрей был не такой, как всегда.
И то, что после тяжелого дня, который он провел неизвестно где, он не набросился на меня со своими извращениями, а выгнал, пугало сильнее всего.
Я грызла пальцы и ходила туда-сюда по своей комнате, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Но пока ничего не было слышно. Мне бы успокоиться, спрятаться в ванной, вспомнить, что бухой он имеет привычку насиловать меня и подготовиться со всех сторон. Но почему-то я не думала, что в этот раз будет так же. Не было в нем похотливого безумия, с которым он набрасывался на меня. Он выглядел… обреченным.
Я вздрогнула, услышав звон. Он уронил бутылку? Но звон повторился. И еще. И еще. За дверью словно взрывались стеклянные гранаты, тяжело, с гулким уханьем, встречаясь с кухонным полом. Подождав перерыва во взрывах, я скользнула за дверь и остановилась на пороге кухни.
Сначала я почувствовала острый, бьющий в нос дурманящий запах алкоголя. Весь пол был залит янтарного цвета жидкостью и усыпан острыми зубами осколков бутылок виски, водки, джина. Всего, что хранилось в шкафах с крепким алкоголем. Андрей стоял у самого окна, поэтому мой взгляд не сразу до него добрался. Я скользила им по полю боя, усыпанному минами с острыми краями. И только переведя глаза на дядю, я вздрогнула. Он так и стоял, почти обнаженный, в одних темных обтягивающих боксерах. А еще он держал в руке керамический нож и на его предплечьях расцветали алые розы. Я вскрикнула, бросилась к нему и тут же наткнулась на осколок.