Не наши
Шрифт:
Покрутив головой из стороны в сторону, оперативница бесцеремонно толкнула преграду, отделявшую ее от ученого. Однако не все было так просто, как ей бы хотелось: она была заперта изнутри.
– Кто там? – раздался голос Веремчука, слегка дрожащий, видимо, от волнения.
– Капитан Бероева, – четко отчеканила Ксюша, – Константин Георгиевич откройте, пожалуйста, мне нужно задать Вам пару вопросов.
Два раза щелкнул отпирающийся замок, и девушка оказалась внутри помещения. Хозяин «коморки» сел на кровати, указав гостье место на стуле – прямо напротив себя. Усевшись на предложенный
– Я так понимаю, у Вас есть кое-какие уточнения к рассказу Вашего американского коллеги. Наверное, он рассказал не все?
– Вы знаете, милая девушка, – не скрывая тревожных эмоций, вполголоса промолвил профессор, – много странного творится на этой станции.
– Неужели? – скривив левый край своих красивейших губ, заметила российская сыщица. – Давайте конкретней.
– Куда уж конкретней, – не в силах сдерживать дрожь в руках, продолжил геолог, – после того, как был обнаружен второй труп, я заметил, что мои российские коллеги как-то стали от меня отдаляться и, напротив, сильно сблизились с американцами. Сначала это меня беспокоило крайне мало, но сейчас, когда сначала был убит Попов, затем пропал Григорович, а потом Рамирес зачем-то сказал неправду, я начал подозревать, что мы втянуты в какую-то жуткую и нелепую интригу, которой сопутствуют сплошь опасности и убийства.
– Возможно, – подтвердила Бероева, глядя прямо в глаза собеседнику, и намереваясь уже уточнить то, зачем именно сюда прибыла, – вот Вы сейчас озвучили: «Неправду», что это значит?
– Делом в том, что, действительно, – ответил Веремчук, покрываясь холодным потом, – с утра проход в нишу, где мы, все вместе с остальными, работаем, был почти полностью завален снегом, и его пришлось долго откидывать. Впоследствии пурга несколько поутихла и можно было не беспокоиться, что выход сильно уж так занесет. Потому-то в этом отношении мы работали совершенно спокойно. За час до окончания трудового дня Григорович вызвался идти освобождать нам выходное отверстие, но к расчистке так и не приступал.
– То есть? – не поняла сотрудница уголовного розыска.
– Снега – в противовес словам Рамиреса – нанесло немного, – капли на лице ученного становились только крупнее, – и чтобы его убрать потребовалось бы не более получаса. Григорович же, как я уже говорил, его совершенно не трогал, а направился прямиком к выходу. Там его следы обрывались, но зато имелись – пусть и запорошенные, но вполне различимые – отпечатки гусениц небольшого, двухместного снегохода. Мои американские коллеги не придали этому никакого значения, как будто им было известно все, что там приключилось.
– Интересно, – «оборвала» Бероева речь рассказчика, лицо которого к этому времени уже полностью обтекало холодным потом. Заметив эту особенность, девушка, проявляя участие, невольно спросила, – Константин Георгиевич, Вы как себя чувствуете? Вам плохо? Может сходить за доктором?
Тот ничего не ответил, а только сильно закашлял, хватая ртом воздух и схватившись обеими руками за горло. Было очевидно, что он умирает. «Только не сейчас», – в сердцах подумала Оксана, подхватив заваливающегося с кровати на пол ученого. «Он ведь готов
Веремчук же, начиная хрипеть, замахал рукой, приглашая девушку сблизиться лицами. Сквозь душившую его хрипоту, он смог произнести только одно слово: «Тарелка», и тут же скончался. Сотрудница МУРа закрыла покойнику глаза и пошла прочь из комнаты, чтобы разыскать Джордана. Какого же было ее удивление, когда выйдя в коридор, она столкнулась с Майклом, который сам активно искал ее, находясь при этом в состоянии крайнего возбуждения. Но не он один желал обнаружить оперативницу: вместе с ним по базе рыскал Уоркен. Он держал в руках небольшую бумажку. Увидев ее, оба воскликнули:
– Ксюша, нам нужно с Вами поговорить!
– Лично с Вами мне тоже, Док, – энергично ответила девушка.
Прекрасно понимая, что дело их для «лишних ушей» совершенно не предназначено, было предложено сначала высказаться радисту. Тот сразу же воспользовался этой возможностью и, передавая радиограмму, проговорил:
– Пришел ответ из России.
Поблагодарив его за исполнительность, сыщица пробежала глазами текст, где четко значилось:
Москва. Центр
Капитану Бероевой О.В., оперуполномоченной
Проведение эвакуации считать преждевременным.
Действовать строго полученным при вылете инструкциям.
27.11.2017 года, 19 часов 20 минут.
Отпустив радиста, Оксана пригласила Джордана в комнату, где находился мертвый геолог. Она прекрасно понимала, что он хочет ей сказать что-то невероятно значимое, но все же считала, что сначала необходимо осмотреть пока еще «свежий» труп.
– Посмотрите, Док, – потребовала сотрудница уголовного розыска, лишь только они оказались внутри, – Как Вы думаете, от чего он скончался?
Хоть врач и «сгорал» от явного нетерпения, собираясь немедленно выложить свою тайну, но исполнение своих непосредственных, врачебных обязанностей взяло надо всем остальным верх, и он принялся внимательно осматривать мертвое тело. Изучив кожный покров лица, имевший неестественный, несколько коричневатый оттенок, он нажал пальцами на челюсти, разжимая зубы покойника. Свои действия он сопровождал комментариями:
– Кожа влажная. Перед смертью покойный сильно потел, что дает основание предположить, что произошли сбои в работе сердца. Ротовая полость заполнена пеной. Присутствует характерный запах горького миндаля. Могу предположить, что мы имеем дело с цианистым калием. Он убивает благодаря тому, что при попадании в кровь, связывается с железом в ее клетках, лишая их способности переносить кислород. Смерть наступает в течении нескольких минут.
– Так и было, – согласилась Бероева, беря с тумбочки стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью, стоящий рядом с полулитровой пластиковой бутылкой минеральной воды, – мы проговорили с ним не более семи минут, и с каждой секундой ему становилось все хуже.