Не ныряйте с незнакомых скал
Шрифт:
На третий я нырнул со скалы.
Поездку организовал Митяй. Он отдыхал на этой базе в прошлом году. С родителями.
– Там клёво! – убеждал Митяй.
Нас пятеро.
Мара, я, Митяй и Света. Не то чтобы девушка Митяя. Слишком уж всё сложно в этом мире, чтоб сказать о ком-то «моя девушка» или «мой парень».
Френд. Типа – дружок. Главное – соблюдать контрацепцию.
Я считал Мару «моей девушкой». ЛП [4] . Но я это не афишировал. Вернее,
4
ЛП – лучшая подруга.
А надо было бы! Надо было бы кричать об этом на каждом углу! Потому что за нами увязался ещё и Антоха. Антохе нравилась Маринка. Видимо, давно. Я это понимал. Я чувствовал это печёнкой. Селезёнкой. Чувствовал и видел, как Антоха на неё смотрит.
Я ревновал Мару к Антохе, а Мара смеялась. Антоха по всем параметрам жених более выгодный, чем я. У меня – одна мать. Правда, мать неплохо зарабатывает, работает в крутой фирме. (Работала, пока я не упал.)
Но у Антохи есть отец, и отец владеет небольшой фирмой. Владеет! У Антохи в семье несколько квартир, загородный дом, крутая тачка у отца, и не одна. Есть куда привезти «свою девушку». А мне – некуда (было).
У нас с матерью нет машины. Мать не водитель. Говорит, что пробовала – и не получилось. И дача у нас старенькая, досталась маме от её родителей. Заброшенная. Квартира у нас – двушка. Правда, планировка хорошая. Квартира просторная, с лоджией.
Родители Мары среднего достатка. Так что для неё материальное благополучие играет не последнюю роль.
Материально я Антохе проигрывал. Осознавал это довольно чётко. Без иллюзий о «чистой и бескорыстной» любви.
Но физически я выигрывал. Тогда выигрывал…
Сейчас остался один рост. Под метр девяносто. Мой рост. Остальные преимущества рассеялись, как дым. «Как сон, как утренний туман». Когда я пришёл в себя после перелома, затем – после операции. Потом – после выписки домой и первого месяца существования в новом качестве. Когда я понял, что со мной произошло. Когда ознакомился, так сказать, с перспективами. Послушал знающих людей и прочитал кое-что в Сети. Когда проорался и провыл первый раз, потом второй, третий…
Я запретил себе думать о Маринке. И вообще – обо всех.
Можно ли сказать, что моя боль притупилась?
Иногда. Очень хорошее выражение: «боль притупилась». Боль стала такой тупой, что к ней и отношение стало такое – ну, как к дуре.
«Куда прёшь, дура?»
«Как – куда? В твою душу».
«А кто тебя звал?»
«Никто».
«Чего же ты опять припёрлась?»
«Ну, я думала… Я думала, тебе будет приятно меня видеть. Поковыряться во мне, почесать, поколупать».
«Ты о себе слишком высокого мнения! Наверно, ты просто дура! Ты – фейк!»
«А ты – невоспитанный
«Ну извини! Только не приходи сюда больше, ладно?»
«Я постараюсь. Но я же – дура. Ты прав. Я могу забыть, не понять, притвориться. Я и выпендриться могу. И заставить тебя побиться головой о стену. Как, твоя голова цела? Ха-ха! А я могу сделать в твоей голове дырку».
«Пошла вон!»
«Ха-ха!.. Ха-ха!..» – Голос боли стихает.
Но это не значит, что она не высунет своей лохматой придурочной башки из какого-то угла. Неожиданно и коварно.
Если на свете что-то хуже навязчивого дурака?
Есть.
Навязчивая дура.
Глава 6
Меня взяли «на слабо». Антоха.
– А слабо с этой скалы нырнуть?
– Не стоит, – стала отговаривать Маринка. – Зачем это вам надо? Искупаться можно и с берега!
– Вода холодная, – поддержала её Света. – Я вообще купаться не полезу.
Скала как скала. Метра четыре, может, пять.
Я прыгал с вышки в бассейне, у меня есть опыт. Антоха – тоже. Я знаю, мы пересекались. Оба пытались когда-то заниматься в секции, но оба из неё ушли.
– А мне – хочется! – зудел Антоха. – Эх вы! А чувство полёта?
– Мне, например, хватает чувства «прихода», – усмехнулся Митяй.
Из нас пятерых он больше других увлекался «шмалью». Или просто ему хотелось казаться крутым. Кроме всего прочего, Митяй – сын наиболее зажиточных родителей из всей нашей компании. У Митяя больше материальных возможностей. То есть бабла.
Митяю не нужно самоутверждаться. Он уже по жизни – самоутверждённый. В отличие от некоторых. Например, от меня. Антоха – тот просто… провокатор.
Может, и нет. Наверно, я просто ревную. (Ревновал…)
Первым прыгнул со скалы Антоха. Он быстро вынырнул, отфыркиваясь.
– Кайф! Зашибись!
Сейчас я понимаю, что требовалось сделать мне. Я должен был прыгнуть именно с того места, с которого прыгал Антоха. Но я…
Я стоял в паре метров от него. И я прыгнул с того места, где стоял.
Теперь это снится мне во сне. Довольно часто.
Нечто огромное.
Светло-голубое, переходящее в синеву.
Не река, а река-небо или небо-река, слитые воедино. Солнце пронизывает пространство.
Блеск воды, каждая рябинка на поверхности отражает свою солнечную звёздочку.
Я лечу. Воздух прекрасно держит меня. Я нисколько не боюсь упасть.
Сердце сжимается от сладости бытия и от безусловной красоты полёта. Хочется плакать от радости.
Но я знаю, что мой полёт закончится. От этого знания великолепие происходящего наполняется грустью. Так и лечу – всё вперемешку. Река надвигается на меня, холодно сияя всеми своими блёстками.
Ну почему? Почему я не могу лететь вечно?