Не оборачивайся
Шрифт:
— Ты сравниваешь бездомных наркоманов с хакерами? — возмутился Питер.
Аманда мгновенно напряглась, в глазах вспыхнул гнев, и Питер тут же пожалел о своих словах. Этого не следовало говорить: ее брат Маркус убежал из дома, когда ему исполнилось пятнадцать, а через год его нашли мертвым от передозировки наркотиков под обледеневшей скамейкой в парке. Как только Аманда стала достаточно взрослой, она начала работать волонтером в центре города в приюте для сбежавших из дома подростков. Из всего, чем Аманда занималась, это дело она считала самым главным. А он только что его высмеял.
Аманда начала надевать
— Послушай, я не хотел…
— Все в порядке, Питер. Мы оба устали. — Аманда открыла сумочку, достала двадцать долларов и положила на стол. — Думаю, нам лучше разойтись по домам и хорошенько выспаться.
«Значит, мы не пойдем в общежитие», — подумал Питер. Холодное выражение на лице Аманды подтвердило его опасения.
— Я заплачу.
— Моя очередь. Ты платил на прошлых выходных, — заспорила она.
— Да, но…
Аманда подняла руку, заставив его замолчать.
— Я знаю, у тебя больше денег, чем у меня. Но мы с тобой равны, поэтому платим по очереди.
— Ладно. — Питер запустил руку в волосы. — Тогда следующий раз мой?
— Да, следующий, — крикнула Аманда, которая уже почти дошла до двери.
Питер смотрел в окно, как она повернула направо; ветер растрепал ее светлые волосы, которые, точно плащ, струились по спине. Аманда поплотнее укуталась в шарф и спрятала в нем лицо, а потом исчезла в толпе студентов прежде, чем дошла до угла. «Еще совсем недавно она обернулась бы или послала воздушный поцелуй», — подумал Питер, снова опускаясь на стул.
К нему подошла официантка, чтобы забрать деньги, Питер поднял руку и сказал:
— Знаете что, вы не принесете мне яичницу с колбасой? Не слишком сильно зажаренную.
— Вы уверены, что не хотите ничего примерить? — с сомнением спросила продавщица.
— Зачем? Я знаю свой размер, — ответила Ноа.
— Ого! — Девушка покачала головой, и ее длинные сережки мелодично зазвенели. — Просто потрясающе. Вы вошли… около двух минут назад. Я никогда ничего не покупаю, сначала не примерив.
Ноа не ответила. Ей не хватало терпения на пустые разговоры, да и получалось не слишком хорошо. Кроме того, она уже выбрала все, что ей требовалось, в черном цвете: носки, лифчик и трусы; три футболки, шерстяной свитер, две пары джинсов, сумку через плечо, куртку с капюшоном «пилот» из искусственной кожи, потому что настоящая кожа стоила дорого, и пару высоких ботинок из черной кожи, продававшихся со скидкой.
— Я заплачу наличными.
— Хорошо.
Продавщица со слегка озадаченным видом пробила в кассе стопку вещей, которые Ноа выложила на прилавок. Войдя в магазин, девушка методично прошла по нему, собирая все необходимое для того, чтобы продержаться по крайней мере три дня. Впрочем, у нее никогда не было много тряпок. Общественная прачечная находилась на противоположной стороне от ее дома, и ей вполне хватало того, что имелось. Срабатывала привычка, поскольку большую часть жизни Ноа все ее имущество помещалось в одном ящике — один из законов Центра.
Центр представлял собой нечто вроде накопителя, где дети жили в промежутках между приемными семьями. Ноа провела половину своей жизни либо там, либо с самыми разными приемными родителями, или в колонии для малолетних
Единственное исключение Ноа сделала для нефритового браслета. И не то чтобы он был очень красивым или дорогим — всего лишь узкая нефритовая полоска, простая, без украшений, детский браслет, который уже едва застегивался у нее на запястье. Но он был единственным, что осталось от прежней жизни, последней ниточкой, которая связывала ее с родителями.
Ноа вдруг поняла, что трет запястье в том месте, где остался едва различимый след, и опустила руку. «Это всего лишь вещь», — напомнила она себе. В конце концов, нет никакого смысла о нем переживать. И не стоило так сильно к нему привязываться.
— С вас двести восемьдесят долларов и пятьдесят шесть центов, — сообщила продавщица.
Ноа с сожалением протянула три хрустящих сотенных бумажки. Наверное, следовало пойти в секонд-хенд, но она почти всю жизнь носила чью-то старую одежду. Девушка понимала, что это глупо, но ей отчаянно не хотелось снова надевать чужие вещи, даже в данных обстоятельствах.
Кроме того, у нее имелось небольшое состояние на сберегательном вкладе, только нужно было каким-то образом до него добраться. По дороге в магазин Ноа зашла в филиал своего банка, но ей сказали, что самое раннее, когда они смогут оформить новую дебетовую карту, это завтра или послезавтра, а срочная замена требовала удостоверения личности. Она сказала, что оставила документы дома, и сбежала, прежде чем ей начали задавать вопросы. На самом деле Ноа видела, что служащего банка озадачило появление подростка с солидным банковским счетом, дорогим лэптопом под мышкой, в одежде, воняющей рыбой.
Ноа немного нервничала по поводу получения заменной карты. У нее не было с собой ключа от абонентского почтового ящика, а в зависимости от того, кто будет в этот день работать, у нее могли попросить удостоверение личности, прежде чем отдать то, что там лежит. Однако она понимала, что денег Валласа надолго не хватит; значит, придется рискнуть с почтовым ящиком. И, возможно, заняться созданием для себя другой личности. Человека, которого она использовала, чтобы запустить информацию о социальном статусе Лэтема, посадили на три года в тюрьму Конкорд, и Ноа решила прозондировать почву в «Кводе» на предмет новых контактов.
Получалось, что она должна продержаться еще пару дней меньше чем на двести долларов. При других обстоятельствах ничего сложного, но ей требовалось место, где она могла бы спрятаться и где не брали почасовую плату.
— Все в порядке, — сказала продавщица.
— Спасибо. Я хочу кое-что из этого надеть, можно?
Девушка пожала плечами и показала, куда нужно идти.
— Примерочные у нас в задней части.
Ноа выбрала кабинку в самом дальнем углу, задернула занавеску и быстро сбросила одежду. Надев все новое, она принялась рассматривать себя в зеркале: черные свитер, джинсы, ботинки, куртка и шарф в черно-белую клетку. Ноа испытала некоторое удивление, наконец узнав себя. В тот день, когда начался этот кошмар, она была одета примерно так же. Кожа стала бледнее оттого, что она много времени провела в помещении, но в остальном Ноа совершенно не изменилась.