Не один

Кушанашвили Отар

– Главный вывод после ЧП? Что в моей жизни есть только сцена и друзья. Больше ничего у меня нет. Я раньше строил планы, хотел глядеть далеко, это так смешно и грустно, вот он, твой день. Один. Здесь. Сейчас. Твой. Будь собран и благодушен. Делай свое дело, по возможности сияя.

– Но ведь, прагматично и цинично рассуждая, случившийся коллапс можно было конвертировать?

– Это как?

– Это очень просто: нужно вставить в программу беспросветные песни со строчками о Боге и героическом преодолении. А у тебя один сплошной мажор. Будь похитрее, как Люк Бессон: нравятся людям драмы – подари им драму, рекордную по слезоточивости.

– Ха-ха-ха!

И с реквиема начать, и в конце врубить нарастающий стук копыт, чтобы этот звук потом резко оборвался… Нет, это не для меня. И не про меня.

В жизни человек легкий, а уж после того, что произошло, полон детской радости по поводу каждого дня – того простого факта, что он у меня есть. Вот такой – непримитивно яркой – должна быть и концертная программа.

Я спрашиваю, что его более всего раздражает сегодня. Он отвечает, что не раздражает, а, так точнее будет, расстраивает. Количество людей, которые стали верить «под камеры», «все публично кинулись иконы целовать».

В этот момент я вспоминаю, как в эфир радио КП позвонила, когда я желал БМ, прознав про реанимацию, скорейшего выздоровления, одна сильно верующая бой-баба с золотым в кавычках сердцем и пожелала и Боре, и мне, и всему сатанинскому шоу-бизнесу подохнуть в муках. В Улан-Удэ я встретил человека, которого оскорбляет сама мысль, что Борис Моисеев выжил. «Потому что вместе с ним выжил дух Сатаны, злая воля», – вот как он мне объяснил свою ненависть. Я вас обязан расстроить или как минимум проинформировать: таких людей легион.

Я спрашиваю БМ, в курсе ли он, что есть такой легион, он отвечает, что – еще бы, уже много лет, но ему важнее, что его считают светлым человечком Пугачева и Кобзон; задумывается, как кататоник, звучит призыв «Эфир начинается через тридцать секунд!», Боря говорит, что эпатаж он за собой признает, но всегда был за любовь.

Те, которые не рады, что он живой, – тоже. (Но я ему об этом не сказал).

Доброжелательный маршал

Аэропорт, семь утра, даю по телефону указания домашним, сзади кто-то басит: «Прекращай схоластический спич», оборачиваюсь – Саша Маршал.

На прошлой неделе веселый музыкальный канал назвал его Самой Доброжелательной Звездой страны, свидетельствую: сие есть правда неоспоримая. К тому ж, и приведенная сценка это выразительно иллюстрирует, он еще и остроумен, как ранний я, и даже знает слово «аутентичный».

Согласно результатам опроса, по части доброжелательности впереди шоу-бизнеса всего, как впереди планеты всей, кроме АМ, Елка, которая, сверх того, что отлично поет, отменно ладит с людьми; сверхкоммуникабельная моя любимая Лолита; Максим Галкин, становящийся «нашим всем»; в рейтинге за подчеркнутую вежливость упомянут Дима Билан; Владимир Шахрин, «Чайф», который никогда не был себялюбцем, который еще во время оно сказал мне, что в людях не приемлет злобы, апломба, агрессивности, скудоумия.

Каким-то образом в этот рейтинг просочился футболист Кержаков, упорный, невезучий до абсурда, но никогда не унывающий.

В списке есть пугающе юная Дина Гарипова, но это скорее аванс, она еще просто не укатанная, как Сивка, крутыми горками шоу-бизнеса, где всяк мутирует в монстра.

В противном, АНТИ, списке на первом месте, казалось бы, чистейшие образцы чистейшей прелести: Водонаева и певунья Максим. Практически незнакомый младым, разве что по «Дальнобойщикам»,

актер Гостюхин, писатель Успенский, но тут даже я подтверждаю и другим разом поведаю одну историю. Алексей Чумаков, ведущий себя как мэтр, привередливый Пригожин, который сожрет мастодонта, и мясо не переварит.

Но ведь люди тоже привередливы и не без глаз и ушей, вот о чем надо помнить нашим селебритиз и о чем они все время забывают, оживая только при слове «предоплата».

Земфирино горе

Новая Земфира – да, живое воплощение музыкальной брутальности, но эта брутальность не про меня, хоть она, Земфира, еженощно, ежедневно – с тех пор, как вышел альбом – нейдет из моей головы.

Девушка восполняет отсутствие легких пьес глубокими текстами, в которых с энтузиазмом доказывает, что жизнь грустна, но дальше будет еще грустнее.

Я знаю, что она права, но соглашаться не хочу. Если прежде ее песни были мизантропскими исподтишка, то теперь они мизантропские откровенно: я тут роман пишу, суки, не отвлекайте. Как про что? Про вас, упыри, про людей. У нее исчезла пушкинская легкость, сдается, она даже отрицает ее. Ее понимание хорошей музыки редуцировалось до крепкого саунда, эффектной образности стихов и определения «умная».

Слишком умная, избыточно, горе от ума. Слишком печется о том, чтобы на выходе получился эпик про судьбу, отсюда из-за чрезмерного радения – ореол угрюмой, ладно, печальной обреченности. Я даже готов согласиться на пакостное допущение, что боль, передаваемая через голос, хорошо отмерена, хотя отчетливо сознаю, что в ее случае это чушь, она «из другого санатория».

Но все равно я думаю, что в эпоху «патетичных нытиков и патентованных горе-моралистов» художники первого ряда должны включать свет. Выкручивать лампочки, Лапочка, и без тебя есть кому. Твой ясный ум, твоя чуткость к четким Слову и Звуку нужны для иного: для дарования Надежды, а не для отъема ея, не для меланхолии.

Кругом ералаш и фарс, и от нового альбома З. я ждал противоядия, но песен, стабилизирующих кровяное давление, в альбоме не обнаружил; обнаружил реинкарнацию своих пубертатных переживаний, выкрашенных в черное. Я не говорю, что нужен веселый аттракцион, но хотя бы улыбнитесь, выключите грусть – помимо ипохондрии, есть энтузиазм в виде рассвета, и есть соседи, которых убивать не надо, и мы полны сил, и книги у нас есть, и кино про неземную любовь, а вы все хмуритесь.

Я же жажду вашей улыбки. Она вам гораздо более к лицу.

Российский шоу-бизнес и фонограммный срам

Целую неделю «Первый канал» показывал поющий Сан-Ремо, напоминая мне о том, что в наших палестинах никто уже давно не предъявляет претензий на вокальное мастерство: кто-то дезертировал с этой территории, а кто-то сосредоточился на битве с журналюгами.

Я не буду вдохновенно лгать, что, будучи отъявленным поклонником песенного конкурса Сан-Ремо, именно благодаря ему осознал, что искусство есть Чудо, к которому неприложимы обычные рациональные мерки, что именно оно утоляло мою жажду Прекрасного. Нет. Но уже тогда, в кутаисском далеко, я знал, что именно так выглядит древняя наука извлечения звуков из гортани, хотя газеты писали, что в Сан-Ремо поют под фанеру и не о том. Но грузина, выросшего под полифонию, под звуки трепетные и раскатистые, не объегоришь.