Не опоздай к приливу
Шрифт:
Валерий встряхнул льняными волосами и, слегка покраснев от смущения, весело сказал, что ничего особого он не сделал, но, разумеется, всегда рад принести пользу заставе.
Потом добавил:
— Товарищи, мне неловко получать эту грамоту, потому что нашел ампулы не я, а мой брат Юра. Я только отнес их. Я так и сказал на заставе, но в грамоту почему-то вписали только
С ног до головы обдало Юрку жаром.
— Ничего, — сказал капитан Медведев, — одно дело найти, а другое — принести, сообщить.
Юрка стоял ни жив ни мертв от стыда: вся обида на брата мгновенно прошла.
— Пусть и Юрка выйдет! — крикнул кто-то в строю.
— Юра, выйди из строя! — приказал капитан Медведев.
Подошвы Юркиных валенок прилипли к полу.
— Выходи, чего ж ты!
Юрку подтолкнули сзади, и он сам не помнил, как очутился перед строем, с огненными щеками, мокрый, жалкий.
— А-а, это Папуас! — крикнул кто-то из задних рядов.
— Молодец! — сказал капитан Медведев, — Объявляю тебе благодарность.
И Юркина рука очутилась в его жесткой храброй руке. Он не знал, что делать, как вести себя.
— Спасибо, — буркнул он на всякий случай и, сутулясь, быстро пошел, почти побежал, в строй.
Когда ребят отпустили, к Юрке подошел Валерий и сунул свернутую трубкой грамоту:
— Держи… Можешь имя переправить… Разрешаю…
Юрка протянул было руку, но потом отдернул, словно обжегся. И ушел.
О лучшей награде нельзя было и мечтать мальчишке в поселке Якорном. Шпиона тут не задержишь, как на других, особенно южных, границах страны. Юрка не помнил случая (впрочем, может, от него и скрывали), чтоб даже пограничники ловили шпионов.
— Что вы сторожите тут — камни и воду? — спрашивали у пограничников приезжие.
Пограничники хитро улыбались:
— Хотя бы…
Улыбались и с прежней дотошностью проверяли у всех приходивших с моря и уходивших в море документы, ходили в дозоры с пистолетами-автоматами на груди, следили из секретов за местами, удобными для высадки с моря…
Их можно было встретить и в глухих сопках, плотных, загорелых парней в зеленых фуражках, и на причалах, и на прибрежной гальке. Кто-кто, а Юрка-то знал, что шпионов можно ждать не только со стороны моря. Они могут попытаться уйти с важными сведениями с побережья в море…
И хотя на последнем уроке Витька Медведев, сын начальника заставы, под величайшим секретом сообщил Юрке, что в ампулах оказалось всего-навсего средство от потливости и надписи были по-латыни, получить грамоту было очень приятно. Посмотреть на грамоту сбежалась вся улица.
Валерий вел себя так, точно ничего и не случилось. Зато Васька нельзя было узнать, до того он стал важным, надменным и повсюду, где можно, таскался за Валерием, отчаянно хвастая и совсем плохо слушая Юрку.
Юрка и сейчас почти не разговаривал со старшим, братом, но теперь уже по другой причине: злился на себя. Да и неудобно было сразу перемениться. Подхалимство — не по его части.
Валерий по-прежнему вполголоса совещался о чем-то с приятелями, в доказательство каких-то своих доводов читал им выдержки из книг, постукивая карандашом
Юрке делалось скучно, и он, покончив с уроками, уходил на улицу.
Иногда Валерий с Игорем и Серегой становились на лыжи и убегали в сопки. Возвращались вечером, когда на небе слабо колыхалось реденькое, точно выцветшее, полярное сияние. В морозы оно было сильней, ярче, точно сотни разноцветных прожекторов с эсминцев бегали по небу. Не то было к весне, в мягкие апрельские дни, только одно название что северное сияние. Говорят, в Арктике, где-нибудь на Канином Носу, или на Новой Земле, или на Таймыре, от него нельзя оторваться. А здесь оно не очень сильное…
В котором часу Валерий исчез из дому, никто не знал. Но Юрка хорошо запомнил, как все было. Он вскочил с постели от громкого голоса матери и сразу понял: случилась беда. Едва натянув штаны, босиком вбежал в горницу.
Мать стояла у буфета растрепанная, в расстегнутой кофте, держала в руках листок в клетку и неподвижно смотрела в окно. Щеки ее нервно вздрагивали.
Юрка вырвал у нее листок.
Знакомым твердым почерком — наклон букв, интервалы между буквами строго соблюдены — на нем было написано:
«Родители, братья и сестры!
Первое — не беспокойтесь. Через неделю вернусь. А сейчас, когда вы читаете эти каракули, я далеко от дома: мы идем на лыжах к Энской губе. Провизия и экипировка — в порядке, настроение — отличное, цель — ясная. Всякие поиски напрасны.
Пока!
В. Варзугин.
P. S. Юрка, работай над характером. Он у тебя портится. Рановато».
Слова были уверенные, смешливые, мудреные. Но они не успокоили мать.
Грузная, располневшая к сорока годам, она белела у буфета с распущенными короткими косами и, скрестив на груди могучие руки, на чем свет стоит отчитывала Валерия:
— Да он с ума сошел? На целую неделю! Долго ли в сопках заблудиться? А если туман и пурга? Мужики и те плутают и пропадают. А что он там есть будет?
Юрка сбегал в боковушку, где только что исправно видел сны и где по-прежнему крепко спал Васек, и, заметив пустой гвоздь на стене, сказал:
— Ружье взял.
Но и это мало утешило мать.
— А кого он сейчас подстрелит? Зайца? Оленя?
Дедушка, весь в белом, привстав на колено, сказал с печки:
— Так ему олень и подставит себя.
— Он хорошо стреляет, — сказал Юрка, чтоб хоть как-то успокоить мать.
— А патронов у него много? Пули есть или все с дробью?
— Есть, — сказал Юрка, хотя не знал, захватил ли Валерий патроны с тяжелыми убойными пулями.
— Не горюй, Алена, — проговорил дедушка, накрываясь полушубком, — нонче в тундре урожай на куропатку, лыжными палками станет сшибать — мясо отменное. Нам еще привезет.