Не особо принципиальный отдел

Жен Ана

– Любезные, Кирилл уехал в Москву, а караулить около моего дома считаю неприличным.

Девушки растерялись. Ларису Константиновну здесь знали хорошо: всегда приветливая и веселая, она часто лично отдавала им контрамарки перед спектаклями и не стеснялась стоять вместе с ними на служебках. Сейчас же, злая и недовольная, к такой Ларисе Константиновне по собственному желанию не подойдешь. Она испытующе посмотрела на этих несчастных, прибежавших к ее дому явно до школы, вздохнула и мягко добавила:

– Простите мою грубость, я, как и вы, огорчена отъездом брата. Если честно, не знаю,

чем вам помочь. У меня нет его расписания и будет ли он выступать в Большом до конца сезона не знаю… Прошу простить, но я спешу…

Она поправила платок и быстрым шагом направилась к Невскому. Девушки переглянулись: небось с женихом поссорилась. Ларе не нравилась жизнь без Кириллушки.

***

Кира вышел из такси перед гигантским зданием «России». Есть такие молодые люди, которые просто всем нравятся. Кирилл не очень нравился Касторскому, но зато приглянулся местному министру культуры. Кире не в первой было водить дружбу с министрами. Появление Ворона в Москве стало вопросом времени, как бы ему ни хотелось поддерживать Лару, душа его рвалась на сцену, к славе. Да, он покорил сердца ленинградцев, но Москва, Париж… С Парижем просто много всего связано и, оглядываясь назад, возникает большой вопрос, какого рода воспоминания связаны с этим городом… Вообще, он всегда хотел выступать в Лондоне. Из всех городов, в которых ему посчастливилось жить, именно Лондон, Белгравия оставили неизгладимый след в его сердечке.

Кириллу нравилась жизнь в Москве. По сути, ему просто нравилось жить. Около гостиницы толпились молоденькие девушки, сам факт такой концентрации прекрасного пола вселял какую-то надежду. Он остановился, прикидывая вероятность того, что барышни собрались ради него:

– Кого ждете? – наконец спросил он у невысокой и рыженькой.

– Как кого? – изумилась невысокая и рыженькая. – здесь же Сагалаев живет.

– Да? – Кира как-то неоднозначно поджал губы. – Обожаю его исполнение.

– А кто же не обожает? Он к нам иногда выходит, общается, автографы дает, – закивала рыженькая. – Если хотите, можете со мной постоять, – радушно предложила она и доверительным шепотом добавила: – могу поделиться с вами его портретом…

– Благодарю за оказанную честь, но сегодня не располагаю временем, – он покосился на свой чемодан.

– Я здесь часто бываю, может еще увидимся! Я, кстати, Ксюша, – кинула она вдогонку высокому незнакомцу.

Тот лишь лукаво подмигнул и, к ее удивлению, скрылся в гостинице. Еще никогда с ней так по-свойски не общался житель «России». Кира не любил одиночество, но всегда умел завести себе компанию.

Придя с репетиции, он позвонил Ларе, та была слишком взволнована и никак не могла толком объяснить, что такого случилось во время поездки за город, но что-то ее беспокоило. И снова, как в плохом кино, она твердила что-то про прощение. Кира, конечно, слушал ее, но невнимательно, не вслушиваясь. Он не любил этот период в жизни подруги, когда уже вроде все проговорили, а она по-новой… Кирилл с трудом осознавал, что он здесь старший.

Кира не любил одиночество, поэтому, вернувшись в гостиницу, взял книжку с

записями репетиций одного режиссера и спустился в общий холл. Он бы выпил, но после Англии бросил. Ни к чему хорошему одинокие попойки не приводят. Он устроился в углу и сосредоточился на чтении. Хотя едва ли мог сконцентрироваться на буквах. Он думал о том, как было бы славно, если бы и по его душу собирались такие толпы у гостиницы. Еще ему показалось, что было бы здорово спеть что-то с Сагалаевым. И много всего.

Кто-то бросил пиджак на кресло рядом. Кира удивленно поднял взгляд на вторженца. Не то чтобы он не хотел делить кресло с кем-то, но едва ли его можно назвать невидимкой. Незнакомец все еще стоял спиной к Кире, прощаясь с невысоким мужчиной. Наконец приятного вида вторженец уселся напротив и, точно лишь теперь заметил, что помешал кому-то.

– Думаю, мне стоило спросить, свободно ли у вас… – заключил наконец тот и смущенно улыбнулся.

– Да бросьте, – отмахнулся Кира, – я бы не обиделся, даже если бы вы пиджак мне на голову кинули. Кстати, Кирилл Ворон, в какой-то степени ваш последователь.

Кира положил книжку на стол, всем своим видом демонстрируя желание продолжить знакомство. Есть такие знакомства, которые просто невозможно игнорировать. Подумалось, что мысли материальны, а вселенная слышит каждое его слово.

– Очевидно, мне представляться не нужно? – он приподнял взгляд, улыбаясь как ребенок. – Если хотите, подпишу вашу книгу.

Муслим пребывал в добром расположении духа, потому общение с поклонником сегодня не вызывало в нем негативных чувств. Он бегло взглянул на название:

– Мейерхольд? – удивился он. – Выходит, вы актер?

– Так, – отмахнулся Кира, – балуюсь понемногу… А впрочем, недурные у вас дедуктивные способности!

– И в каком театре вас можно увидеть?

– Знаете, Муслим, есть беспартийные, а я нынче без театральный. – он развел руками.

– Мы коллеги, можно и на ты… Приехал покорять Москву?

Было что-то в этом молодом мужчине располагающее, неуловимое, но приятное. С ним хотелось быть лучшими друзьями с того мига, когда Кирилл начинал улыбаться.

– В Москве я на репетициях, может, к Большому прибьюсь и с ними в Париж поеду в конце августа…

– Будешь? – Муслим чиркнул спичкой, Кира отрицательно мотнул кудрявой головой. – Ты, выходит, оперный?

– Предпочитаю модное слово «синтетический», что значит и швец, и жнец, и на дуде… – усмехнулся он.

Слово за слово, и вот они уже поднялись в номер к Муслиму и открыли коньяк. Кира не любил пить, но ради благого дела… Когда выходили из лифта Муслиму казалось, что они знакомы долгие годы, а Кира – его лучший друг.

– Ты сказал, что мой последователь? На эстраду хочешь?

– Я в Париж хочу, а если ради этого нужно петь эстрадное всякое, то положим, что и хочу на такую массовую сцену!

– У тебя какое-то пренебрежительное отношение к эстраде… – покачал головой Муслим.

– О, нет, я неверно выразился, – замахал руками Кирилл, отбиваясь от собственных слов, – я очень ваше ремесло уважаю, к тому же, я твоих песен знаю… – он запнулся, прикидывая сколько песен он знает, – да думаю, что буквально все!