Не от мира сего
Шрифт:
— Как это — мысли? — удивился Илейко.
— Да очень просто, — ответил Лука. — У многих они на лице написаны, присмотреться просто надо повнимательнее.
— А для важных персон, кто думает тоже важно, имеется у нас одна приспособа, — дополнил брата Матвей. — Называется очень просто: холестерилацетат. Месяц название учили. Зато теперь, кроме нас, никто не может повторить. Да мы никому это и не показываем.
Это был подарок жившего на отшибе их деревни старика-хазара, кем он себя называл. Он-то и научил, как ловко можно подбрасывать и ловить шары, чем отвлекать внимание и какую
— Такое дело, оказывается, когда человек начинает думать, то мысли его имеют свойство менять некоторые характеристики воздуха поблизости, невидимые нашему глазу, — объяснял Лука. — Жидкость в пузыре, а точнее — жидкий кристалл, как его называл хазар, реагирует на все. Превращается в лед, тает, даже испаряется. Мысли досконально по нему не определишь, но поврать можно. И, знаешь, прокатывало!
— Очень рад за вас! — искренне сказал Илейко. Братцы-акробатцы своей бесхитростностью пришлись ему по душе. — От меня-то вам что нужно?
Парни переглянулись, потом Лука огляделся по сторонам, словно проверяясь, против подслушки, а Матвей проговорил:
— Такое дело, оказывается. Побили нас дружиннички. Ни за что, просто так, потехи ради. Да если бы побили — полбеды. Так они у нас все имущество отобрали. В государственную казну, как смеялись. Все искали "волшебство". Так не нашли, только всякое баловство, штучки-дрючки. Холестерилацетат-то мы всегда в потаенном месте держим. Осерчали, гады, выкинули нас на дорогу, сами всю повозку забрали, да еще и лошадь нашу, Сивку. Вот, как есть перед тобой, и все наше имущество.
— Мы с Алеховщины ехали, малость там поработали, эти гады нагнали, да обокрали, — добавил Лука.
Видя, что Илейко до сих пор не понимает, Матвей, ожесточенно жестикулируя, заторопился:
— Помоги нам, мил человек. Ты же тахкодай, а мы потом тебе заплатим, как вернем имущество.
— Дадим представление в этой Туксе, охранничкам-то этим подлым деваться некуда, придут посмотреть. Пока я работаю, Матти заберет наш инструмент, может быть, и с повозкой вместе. Уж потом отплатим тебе, честное слово!
— Так что мне делать-то надо? — удивился Илейко. — На руках, что ли, по кругу походить, да подковы погнуть?
Он уже догадался, что обидчики двух скоморохов — это те самые государевы люди, что осели в Туксе с непонятной целью. Помочь парням было можно, не так уж часто к нему с такими просьбами обращаются, но совсем непонятно — как?
Перебивая и дополняя друг друга, братья, наконец, прояснили свои планы. Невиданный трюк всегда в толпе вызывал резонанс, а если еще как следует подзуживать, то обязательно найдется человек, или даже целая группа, уверенных в том, что и они так могут, и нечего тут придумывать. А скоморохов — непременно побить, сволочей и шарлатанов. И — вышвырнуть за околицу.
Трюк заключался в следующем: есть четыре меча, установленные на специальный упор, как ступеньки, остриями кверху. Остроту проверяют, перерубив какую-нибудь ерундовину — кусок материи, тонкую деревяшку, кошку, наконец. А потом один из братьев босиком
На последние деньги братья заказали и выкупили у местного кузнеца четыре ржавых полосы металла, длиной в локоть каждая, и сами изготовили деревянный упор.
— Вот из этих железяк мы тебя и просим сделать мечи, — сказал Лука.
— Ты же мастер-тахкодай, как говорят. Вот и заточи нам эти штуки под особым углом, так, чтобы сами были острые-преострые, но и кромка была достаточная.
— Достаточная для чего? — удивился Илейко.
— Ногу поставить, — еще более удивился Матвей, поражаясь недопониманию очевидных вещей.
Будь лив обычным мастеровым, он бы, конечно, не взялся за этот странный заказ — баловство какое-то, да еще и бесплатное. Но он потратил целый день, чтобы вывести на своем точильном круге кромку нужного наклона и остроты. Получились четыре заостренные палки, никак не похожие на мечи. Вот тут в работу включились братья, показывая, что не только скоморошьим ремеслом владеют, но кое-чем прикладным. Зачистив песком и дерюгой железки, они приспособили деревянные рукояти и даже поперечки. Получилось, конечно, отвратительно. Но ничем не хуже слэйвинских мечей.
— Вот смотрю на вас, и два вопроса у меня возникают, — сказал Илейко перед расставанием. — Как вы думаете, отнятое имущество обратно вернуть?
— Да очень просто: сами принесут, — засмеялся Матти. — Если народу понравится, предложим показать еще кое-что. Должны заинтересоваться, вот мы и попросим для представления выдать нам наши реквизиты. Отказать нам не смогут.
— Правда, потом придется улепетывать с этой деревни так быстро, как только можем, — добавил Лука. — Ну, а второй вопрос какой?
— Как же вы, такие сильные и искусные, позволили кучке слэйвинов отобрать у вас все?
— Эх, добрая твоя душа, — снова развеселился Матвей. — Да потому что они — Закон. Какая бы дрянь там записана не была — нам подчиняться.
— Что-то мне эти Законы не нравятся, — пробурчал про себя Илейко.
— Ты, словно не от мира сего, — похлопал его по плечу Лука. — Законы никому не нравятся. Причина проста: они пишутся для тебя теми, для кого Закон не писан.
Илейко потом узнал, что представление прошло знатно, народ диву давался, почему у них, а не в Олонце. Братья демонстрировали остроту своих клинков, разрубая на лету подброшенную ткань, тем самым создавая рекламу для тахкодая. Потом, установив мечи в упоры, принялись поочередно подниматься по ним, как по ступенькам, босыми ногами. Зрителей сразу прибавилось, все были впечатлены. Никто повторить не попытался, зато попросили показать еще что-нибудь.
Глупые дружинники пробовали, было, сделать вид, что не понимают, какой реквизит у них требуют вернуть, но народ настоял. Среди зрителей оказался признанный силач из Большой Сельги — Мика, по прозванию Микула Селянинович. Привыкший к труду землепашца, он не очень уважал бездельников, кичащихся своим сомнительным статусом народных защитников. Взял двоих самых важных за шкирки и хорошенько потряс, пропуская мимо ушей угрозы судом. Народ потешался — давно такого развлечения не было.