Не отдавай меня ему

Романова Ульяна

— Давно пропала? А ну-ка, пойдем.

Мама попыталась взять сумки, но я не позволил. Забрал у нее и достал ключи.

Меня трясло, в груди все замерзло, заледенело от страха. Я жрал себя изнутри, что позволил себе вечером быть слабым. Сука. Я был ей нужен. Спокойный и уверенный в себе.

А в итоге сломался первый.

Мы вошли в мою комнату, я поставил сумки в прихожую и выдавил:

— Проходи, мам. Осваивайся.

Не разуваясь, дошел до окна, снял с зарядки мобильный и включил его. Пока мой телефон загружался, проверил Машин,

но нашел там только сообщение от Вадима, после которого очень хотелось поехать к нему и вынести ему челюсть. Разбить лицо в кровь, чтобы даже говорить с ней больше не мог.

Снежок пищал от радости, гарцуя вокруг мамы, а я проверял сообщения на своем мобильном. Тридцать пропущенных от Гафарова!

Нахрен! Он мне сейчас не поможет!

— Сынок. Марат, выдохни, — попросила мама, — мы ее найдем. Сейчас я переоденусь, и вместе пойдем искать.

— Я… Ма, я сдохну без нее, — признался я, принимая свою слабость.

В тот день я не мог быть сильным, хотелось выть и грызть локти.

— Мы ее найдем, слышишь? Маша — хорошая девушка, и так тебя любит. Я говорила с ней.

— Ты не понимаешь, — взвыл я, — у нее опухоль мозга. Она в любой момент может…

Я не смог выдавить из себя это слово, но мама все поняла. Побледнела и прижала меня к себе, как в детстве. Когда была настоящей, любящей матерью.

Я громко выругался, когда мой мобильный снова зазвонил. Гафаров пьяный, что ли? Нахер названивать, если тебе не отвечают?

— Да, — отрывисто бросил я, — Тим, не до тебя сейчас.

— Машу ищешь?

— Ты… Сука, если ты ее хоть пальцем тронул…

— Придурок ты, Рат. Адрес в СМС скину, приезжай, целая твоя Маша.

Короткие гудки, а я смотрел на маму.

— Поторопись, — мягко улыбнулась она, — я справлюсь.

— Спасибо.

Я оделся в рекордные несколько секунд, вызвал такси и рванул на улицу. Машина приехала быстро, я нырнул в салон, назвал адрес и спросил у водилы:

— У тебя курить можно?

— Судя по твоему лицу — можно.

Я достал сигареты, приоткрыл окно и нервно закурил. Посмотрел на свои руки, понял, что они дрожат, и зло усмехнулся.

Мы доехали без пробок. Водитель остановился у входа в частную клинику, а я переспросил:

— Ты уверен, что адрес правильный?

— Уверен.

Сука, если Тимур пошутил, я его живым закопаю.

Я расплатился, посмотрел на крыльцо и увидел Гафарова, который задумчиво курил, стоя возле урны.

Выскочил из машины и пошел к нему:

— Что за херня?

— Пойдем, по дороге расскажу. Так нажрался вчера, что даже телефон отключил?

— Ты меня не учи. Маша где?

— В палате.

— Какого хера? — прорычал я.

Гафаров меня не слышал, а я охреневал от ситуации. Мы поднялись на второй этаж, вошли в палату, и мысли из головы исчезли.

Маша сидела на кровати по-турецки и грустно смотрела в окно. Повернулась, увидела меня и подскочила, а спустя мгновение повисла на моих плечах, прижимаясь всем телом.

— Наконец-то!

Мы с Тимуром весь день не могли до тебя дозвониться, — выдохнула она.

Я хотел уточнить, когда она умудрилась подружиться с Тимуром и что вообще происходит, но молча гладил ее волосы и прижимал к себе со всей силы. Меня медленно отпускал утренний стресс, голова кружилась оттого, что наконец-то она в моих руках, живая, со мной.

— Прости меня, принцесса, — выдохнул я, — если я вчера…

— Я люблю тебя, Марат, — не дала она договорить.

Отстранилась, но только для того, чтобы поцеловать меня. И все. Тормоза слетели, а целовал ее губы как сумасшедший.

Дыхания не хватало, сил, чтобы оторваться от нее, тоже.

Нас отвлек чей-то незнакомый голос:

— Простите, что отвлекаю, молодые люди.

Я резко обернулся и встретился взглядом с пожилым мужчиной в белом халате.

В руках он держал снимки и мягко улыбался, глядя на нас.

Что-то щелкнуло в голове, мысль, что доктор и Тимур похожи, мелькнула, но быстро исчезла.

— Присядьте, — попросил он.

Маша побледнела, ухватилась за мою ладонь ледяными пальцами и сжала, наблюдая, как доктор крепит снимки на специальном мониторе.

Дыхание замерло у нас обоих, а я краем глаза заметил, как напрягся Тимур.

— Карим Тимурович… — выдавила Маша и осела.

Я успел ее поймать, усадил на постель и сел за ее спиной, прижимая к своей груди.

— Не томи, — выплюнул Тимур.

Тот, кого Маша назвала Карим Тимурович, включил какой-то тумблер, и доска под снимками засветилась.

— Смотрите сами, — предложил нам врач. — Что вы видите?

— Ничего, — ляпнул я.

— Именно. Мария, на снимках ничего нет. Никакой опухоли.

— Что? — просипела она, — но я же…

— Ты уверен? — влез Тим.

— На все сто процентов.

— Подождите, — я замотал головой, поднялся и подошел к доктору, — но у нее были головные боли, обмороки и прошлый врач…

— Головные боли, обмороки, потеря зрения — это типичные симптомы, когда после сотрясения мозга сразу бегут на работу, — он со значением посмотрел на Машу. — Я практически уверен, что каждый приступ сопровождался еще и стрессом. Так?

— Так, — кивнула Маша, на лице которой застыла маска удивления и неверия.

— Ваш доктор обязан был вас предупредить об этом. Беречь себя нужно.

— А снимки? Мы были у доктора, он…— я нервно переминался с ноги на ногу и не верил.

— Я все выяснил и уже отправил жалобу на лабораторию. Мария проходила обследование МРТ в государственной клинике, но аппарат МРТ принадлежит частной лаборатории, которые просто арендуют кабинет. Я позвонил им. В тот день на МРТ пришли две Кондратьевых Марии. У одной неоперабельная опухоль мозга, у второй всего лишь осложнения после сотрясения, которые легко купируются препаратами, сном и отдыхом. Первый доктор ведь вам сказал то же самое, верно? Я внимательно изучил вашу медицинскую историю.