(не)отец моего ребенка
Шрифт:
Я был напуган и зол. Напуган — потому что понятия не имел, что случилось, потому что она черт-те где, на отшибе города, связи нет. Зол — потому что эта идиотка в который раз поступила абсолютно безответственно, в ее положении она должна сидеть дома и бояться даже неправильно вздохнуть, чихнуть и кашлянуть, потому что каждое ее движение, мысль, поступок — все влияет на здоровье ребенка. Ребенка, которого я так сильно жажду и которого, возможно, никогда не получу.
Я с трудом сдержал себя, чтобы не наорать на Вику, понимал, что сделаю только хуже, поэтому старался лишний раз даже не заводить с ней разговор. Она и так на грани, нервная и дёрганая,
Отвез ее к себе, чтобы спать спокойно, решил, что ни в какие Штаты в ближайший месяц не перееду, по крайней мере, пока одна юная особа не возьмет себя в руки и не повзрослеет.
Хотя это все больше похоже на детскую отговорку с моей стороны. В конце концов, она совершенно не моя забота. Но мокрые от слез глаза, печальная улыбка, слова о том, что она и ее ребенок никому не нужны, чертовски давят на жалость, вызывая во мне внезапный порыв взять ее под свое крыло, обеспечить всем нужным, отгородить от лишнего стресса и нужды выходить на работу. Это как если бы я был бездетной старухой и начал подбирать во дворе бездомных кошек. Откармливать их, окружать заботой, потому что заняться больше нечем и не в кого направить свою энергию и любовь. Заглушить чувство одиночества.
Я решаю не торопить события, обдумать хорошенько варианты, возможно, даже вписать в свидетельстве о рождении в графе "Отец" свое имя. Черт знает, зачем мне лишний головняк, но родители уже в курсе о Виктории, да и ребенок — их родной внук, а препятствовать их общению я не собираюсь, как и раскрывать отцовство Юры. Пусть сами разбираются.
Я просыпаюсь рано утром, поспал всего несколько часов, заглянул в спальню и на несколько минут завис перед кроватью, в которой сладко спала девушка. Разглядывал ее умиротворенное лицо, разбросанные по подушке светлые локоны, изящные пальчики и полную грудь под тканью моей футболки. Это зрелище не на шутку взволновало меня — так сильно, что пришлось задержаться в душе, а потом, опаздывая на встречу, мчать сквозь плотный поток автомобилей в сторону бизнес-центра.
— Игорь, рад тебя видеть. — Женя — мой старый знакомый и хозяин двухэтажного здания в центре города, которое я собирался выкупить под новую студию до того, как решил перебраться в Штаты. Сегодня я должен был отменить сделку, поделиться новыми планами и идеями, но почему-то не спешу этого делать.
Его юристы приносят для ознакомления договор, мы долго просматриваем документы, обговариваем детали сделки, отсрочку платежа, потом разговор сводится к личным делам, слухам и светским приемам.
— О, чуть не забыл: я в субботу устраиваю благотворительный вечер, мой секретарь отправит тебе приглашение, и я очень надеюсь в этот раз увидеть тебя в компании девушки, потому что в некоторых кругах начинают поговаривать, что ты абсолютно равнодушен к женскому полу, — посмеивается он, потому что я и в самом деле всегда и везде появляюсь один. — Или ты не в состоянии найти себе кого-то? Так ты не стесняйся, брат, обращайся, и я подберу тебе девушку на выбор. Лицо, фигура, манеры — все при них
Я лишь кривлюсь на его предложение, приблизительно представляя, кого именно он мне предложит.
— О нет, только не говори, что слухи не врут, — округляет глаза, и я закатываю глаза в ответ. Его шуточки вовсе не смешны, особенно сейчас, когда я абсолютно не в настроении.
— Отстань от меня, а? Есть у меня девушка, просто не хочу излишнего внимания со стороны прессы к моей личной жизни. Но специально для тебя приведу ее на твою вечеринку
Вика
Я просыпаюсь, совершенно не представляя, сколько сейчас времени. Открываю глаза, замечая, что жалюзи на окнах закрыты, нащупываю свой телефон и, конечно же, он оказывается разряжен. Блуждаю взглядом по комнате, потому что абсолютно точно помню, что где-то здесь когда-то были электронные часы. Но их нет. Как и одежды Игоря, которую он вчера бросил прямо на пол.
Я свешиваю ноги с кровати, сонно потираю глаза, а потом наступаю на что-то выпуклое. Прекрасно, а вот и зарядка. Поднимаю с пола адаптер и усмехаюсь, вспоминая рассказ Натальи Степановны о том, насколько разные ее сыновья. Выглядываю из комнаты и прислушиваюсь к звукам в квартире. Кажется, я осталась одна.
В дневном свете ситуация в гостиной ещё хуже, чем казалась вчера ночью, Игорь определено пытался хоть как-то скрыть следы своей несдержанности: поднял с пола книжные полки, подмел стёкла и отложил в угол сломанную мебель, но это не очень-то и помогло. Мне все ещё любопытно, что было причиной его внезапной вспыльчивости, вряд ли он с кем-то дрался — на лице ни одной ссадины, костяшки не сбиты, — но сам он точно не признается.
Я включаю телевизор — оказывается, всего десять утра, и до прихода клининговой службы ещё куча времени, поэтому я быстро завтракаю бутербродами с чаем и решаю начать уборку сама. И не потому, что хочу угодить Игорю, просто надо занять себя чем-то, сидеть на одном месте невыносимо, а ещё уборка и готовка меня успокаивают.
Я знаю почти каждый угол в этой квартире, во время нашего короткого романа с Юрой я часто оставалась здесь, и мне сложно переосмыслить, что хозяин квартиры — Игорь. Абсолютно чужой для меня человек. И что белая чашка с цветочками, из которой я так любила пить чай, не может называться моей. И что нет смысла складывать специи в шкафчике так, как удобно мне, потому что я определенно больше не буду здесь готовить.
Я не осмеливаюсь лезть в его спальню, переставлять там что-то, копаться в его вещах, поэтому решаю начать с той комнаты, в которой Игорь разместил меня в прошлый раз. Приоткрываю дверь, но, кроме скомканных простыней, ничего критичного не замечаю. Почему тогда не впустил меня сюда вчера? Скептически оглядываюсь вокруг, подхожу к постели, чтобы заправить ее, и замираю, не в силах сделать больше ни шагу. Прямо рядом с подушкой замечаю чёрные кружевные трусики, и уж точно их здесь оставила не я.
Чувствую, как к горлу подходит горечь, настроение в одно мгновенье рассыпается на осколки, руки начинают дрожать, а желание что-либо делать пропадает. Не знаю, почему я так реагирую на наличие женщины в жизни Игоря, он ведь взрослый мужчина, а самое главное — не мой, но меня это задевает. Безумно. Я брезгливо касаюсь края одеяла, потом отдергиваю руку, понимая, что наверняка где-то здесь остались следы их любви, и вылетаю из комнаты. На автомате складываю обратно на полки книги, без особого энтузиазма возвращаю на место спортивные кубки и треснувшие рамки с семейными фотографиями, на нескольких из которых замечаю Юру, злюсь и убираю их подальше в шкаф, чтобы не маячили перед глазами.