(не)отец моего ребенка
Шрифт:
— Игорь? — шепчу я и поворачиваю голову в сторону.
Мужчина сидит в кресле рядом, склонившись ко мне.
— Привет, — улыбается, и вновь легкий поцелуй. В его глазах плескается тревога, граничащая с нежностью.
Где-то над головой слышатся короткие ритмичные звуки, словно кто-то озвучивает биение моего сердца. Из вены на руке торчит катетер, и я окончательно осознаю, где нахожусь. Воспоминания проносятся вспышкой в мой мозг настолько резко и ярко, что меня охватывает паника.
— Ребенок, где мой ребенок? — испуганно вскрикиваю я, когда вспоминаю операционный стол, дикий страх,
Меня бросает в жар, дышать становится тяжелее, глаза бегают из стороны в сторону, пытаясь зацепиться за то, что смогло бы убедить меня, что это лишь страшный сон. Малышка, моя малышка, где она?
— Тише, Вика, все хорошо. С нашей девочкой все хорошо.
Я замираю от его слов, забываю, как дышать, не двигаюсь, смотрю на мужчину с расширенными от страха глазами, с силой хватаюсь пальцами за рукав его рубашки и с трудом проглатываю сдавивший горло ком, чтобы произнести хотя бы слово.
— Где она? Хочу увидеть ее, — получается сухо и с надрывом, горло пересохло, словно несколько недель меня мучила жажда.
— Тебе нельзя вставать. Малышка в реанимации для новорождённых, но не волнуйся, это нормально для недоношенных детей, — спешит успокоить меня Игорь, я же после его слов превращаюсь в застывшую каменную статую.
От одной мысли о том, что моя крошка где-то там одна, такая маленькая и беззащитная, мое сердце сжимается так сильно, что боль, которая пронзает меня в области живота, ничто по сравнению с той, которую чувствует мать за своего ребенка. Я не смогла защитить ее, и это полностью моя вина. Моя глупость, вспыльчивость, неосторожность и неопытность. Потому что всегда думаешь, что с тобой и твоими родными ничего плохого случиться не может, и никогда не знаешь, в какой именно момент опасность поджидает тебя за углом.
— Мне нужно к ней, Игорь. Хочу увидеть ее, — пытаюсь встать с постели, глотая соленые слезы, но Игорь не дает мне этого сделать. Укладывает обратно, укрывая одеялом, и успокаивающе поглаживает по волосам.
— Тебе нельзя вставать, швы могут разойтись. Никаких резких движений, Вика. Да и к малышке пока что не впустят, она в кувезе. Я позову доктора, чтобы осмотрел тебя и дал обезболивающее. Не волнуйся, все хорошо, милая. И спасибо тебе. — Лицо Игоря вдруг замирает близко-близко от моего. Я могу различить темные крапинки в его глазах, рассмотреть несколько седых волос на висках, едва заметные морщинки у глаз. — За дочь спасибо, любимая.
Я не выдерживаю. С моих губ срывается всхлип, слезы скатываются по щекам. Я обнимаю мужчину за шею и притягиваю к себе, благодарная ему за обычные, но такие важные для меня слова. За то, что принимает нас как своих, ни разу даже не вспомнив, что ребенок от его брата. За то, что любит нас, — ведь любит?
— Прости меня, Игорь, я такая глупая. Приревновала тебя, обиделась, сбежала, но я хотела вернуться обратно, честно…
— Тс-с-с, тихо. Это ты меня прости, Вика. Я так переживал за себя, был зациклен на том, что Карина может рассказать всем вокруг, что ты беременна от Юры, тем самым разрушив видимость моей идеальной жизни, что совершенно не учел твои чувства и то, что ты у меня такая вот
Он стирает подушечкой большого пальца слезы с моих глаз, дышит тяжело, практически нависает надо мной.
— Я всегда буду на твоей стороне, на вашей стороне, потому что для меня вы самое дорогое на свете. И очень прошу: доверяй мне. Что бы я ни делал — это все для твоего комфорта и безопасности. И еще, — Игорь внезапно слегка отстраняется от меня и хмурится, — если Карина скажет что-то насчет суррогатного материнства либо моей любовницы — не бери в голову.
— Что?
— Небольшая ложь во благо, зато они с Юрой счастливы, полная идиллия, и больше не потревожат нас, — криво усмехается он, и я вижу, что ему больно. За испорченные отношения с братом. Более того — они ведь близнецы и между ними особенная связь.
Мне тоже неприятно и больно от упоминаний о Юре, я бы предпочитала не видеть его больше, не слышать. Забыть. Сейчас братья кажутся мне абсолютно разными. Ничего общего. Я могу назвать даже все различия в их внешности.
— Я, кажется, тоже люблю тебя… — всхлипываю то ли от радости, то ли от волнения и пережитого стресса и заливаюсь румянцем от сказанных слов. — Только знай: я не собираюсь ни с кем делить тебя. Никаких томных и страдальческих взглядов в сторону вашей ненаглядной Карины. У тебя была отличная возможность утешить ее, и если ты выбрал нас, то будь добр придерживаться этого выбора, — яростно шепчу я, вспоминая, как Игорь обнимал ее вчера.
— Такой ты мне нравишься еще больше.
Я фыркаю в ответ и отвожу взгляд, вновь краснея.
— Я хочу увидеть дочь, пожалуйста.
— Давай сделаем так. — Игорь целует меня и отстраняется. Отходит к вешалке и что-то ищет в кармане куртки. — Я принес твой телефон. Ты останешься здесь, а я пойду к дочери, и мы включим видеосвязь. Покажу ее тебе через камеру. Согласна?
Я киваю в ответ. Это лучше, чем ничего. К тому же я и в самом деле не уверена, что смогу далеко уйти сейчас. Возможно, через несколько часов. После того как мне дадут обезболивающее.
— Чудесно. Тогда… я пойду?
Я вновь киваю и с силой сжимаю в руках телефон, когда за Игорем закрывается дверь.
Игорь
Я подхожу к реанимационной для новорожденных, и улыбка слетает с моего лица. Перед большим стеклянным окном, через которое можно смотреть на младенцев, застыла знакомая фигура. Я бы даже сказал — моя фигура. Руки в карманах, поза напряжена, не выглаженные брюки и взлохмаченные волосы. Мне бы, наверное, разозлиться сейчас на брата, послать его к черту, но не могу. Молча подхожу ближе и становлюсь рядом. Плечом к плечу. Как раньше.