Не откажусь, девочка
Шрифт:
Мне удалось сбежать в Москву. Выучиться. Я связалась с Фатимой спустя год. Знала домашний номер телефона, но боялась звонить. Мне так хотелось узнать, как мой мальчик, что я не думала о последствиях. Фатима попросила больше не звонить на домашний, попросила мой номер телефона и обещала связаться, когда будет возможность. Через нее я поддерживаю связь с Тимуром, хотя он и не знает, что я его мама…
******** ********
Арсен
— Мои братья меня продали, — произносит Луна.
Я, наверное,
Блин, лучше бы я неправильно понял. Мое воображение рисует страшные картины – убийства ее братьев. Я не могу ничего сказать, мне впервые нужно время, чтобы принять информацию, не выдать чувств, которые меня обуревают. С Луной и так словно по минному полю – боишься сделать шаг вперед. Она молчит, не добавляет больше ни слова. Догадки, догадки… которые только подогревают мою злость.
Луна уходит в себя. Я вижу по ее застывшему взгляду, что она мыслями она где-то далеко. Что же с ней сделали? Такие глаза бывают у жертв насилия, людей, переживших войну и плен.
Мне хреново. Настолько хреново, что хочется накатить стакан… лучше сразу бутылку. Меня не было там, я не мог этого предотвратить, не мог защитить. Я сижу в тишине и жду, что она еще что-нибудь добавит. Мне нужно знать. Знать все, чтобы каждому из обидчиков вернуть то, что они заслужили, чтобы залечить нанесенные ей раны.
— Луна, — негромко позвал, когда молчание затянулось.
Она подняла на меня пустой взгляд.
— Хочешь знать подробности? — с осуждением, в голосе холод, смотрит будто сквозь меня.
Как с ней разговаривать? Закрылась. Любое слово воспримет в штыки. Ей не нужна жалость, забота, понимание, но и равнодушие в голосе не заставит Луну говорить.
— Хочешь услышать правду? Слушай! Они выдали меня насильно замуж за старика. Знаешь, как противно, когда тебе едва исполнилось восемнадцать, а твоему мужу почти пятьдесят, и его дети старше тебя? Я стоила участка земли и должности в правительстве. Ты мужчина и никогда не поймешь, что значит быть вещью, которую могут использовать по своему усмотрению.
С трудом скрывал ярость. Я бы сейчас каждому из них объяснил, что значит быть братом! Это когда твоя жизнь и здоровье не имеют значения, если несчастна сестра. Ты должен сделать все, чтобы на ее лице никогда не было слез! Но Луна мне сейчас не поверит, поэтому я молчал.
— Каждая ночь с ним была пыткой, — продолжила зло выплевывать она слова. — Я ненавидела его. Ненавидела так сильно, что желала отравить. Сбежала в надежде, что он со мной после этого разведется, но вместо того, чтобы отказаться от строптивой жены, опозорившей его имя, он вернул меня в свою постель, — она вроде высказывалась, но тщательно подбирала слова, будто боялась сказать лишнее. — Хочешь со мной дальше поддерживать общение? Нужна тебе поломанная кукла, которая кроме презрения ничего к мужчинам не испытывает?
— Луна, — попытался оборвать гневный поток.
— Уходи! Уходи, пока мои братья меня не нашли! Ведь ничего хорошего меня не ждет! Зачем тебе чужие проблемы? Воевать с ними будешь? Ради пустышки? Я
Естественное желание встать и обнять приходилось убивать на корню. Тут и так до истерики недалеко. Эта девушка так глубоко запала мне в душу при первой нашей встрече, что я бросил все дела и помчался за ней в Питер. Точно знал, что она мне нужна. Луна не будет эпизодом в моей жизни, она будет моей до конца моих дней. Я не ставлю перед собой задач, которых не смогу выполнить. Я сумею залечить ее раны.
— Не надо ни в чем копаться, Арсен. Забудь все, что услышал. Уходи, — устало, будто у нее ушли все силы на монолог.
— Сейчас ты поешь и пойдешь ляжешь спать. А братьев своих оставь мне.
Луна
От его спокойного голоса у меня мороз по коже. Что-то в его тоне и взгляде настораживает.
— Я не хочу, чтобы ты вмешивался, — твердо произношу, не веря в то, что Кимаев прислушается.
Мне непонятны его мотивы. Зачем Арсен вмешивается? Не верю в то, что в этом мире существуют настоящие рыцари, да их никогда и не существовало, странный у них был кодекс чести, говоря откровенно. С тех пор мало что изменилось. Кимаев ужасно упрям. Наверное, хочет доказать, что может меня защитить. А что взамен?..
— Ты сможешь сама с ними разобраться? — глядя мне прямо в глаза. Соври я – он поймет, ведь наверняка мои глаза полны в этот момент страха и ненависти.
— Я уеду, — голос слегка дрожит.
— Далеко? Там безопасно? Они никогда тебя не найдут? — задает спокойно вопросы, не ждет ответа, наблюдает за реакцией. — Будешь всю жизнь бегать?
— Тебя это не касается.
— Поверь, Луна, касается. Даже не представляешь, насколько, — впервые его голос меняется, в нем много чувств, природу которых я не могу понять. — Сейчас ты поешь и пойдешь спать. Не спорь. Тебе это нужно. И ничего не бойся, я буду рядом, — твердо заявляет.
Мне хочется возразить, еще как хочется, но я понимаю, что спор будет бессмысленным. Арсен не сможет защищать меня всю жизнь. Устанет и исчезнет.
Да я и не хочу, чтобы защищал. Не хочу быть должной, не хочу, чтобы он пострадал. Мои братья – то еще зверье. Не побрезгуют сделать какую-нибудь подлость, навредить. Если они что-то задумали, не остановятся.
Арсен раскладывает по тарелкам спагетти, поливает их томатным соусом собственного приготовления. Ставит передо мной блюдо.
— Возможно, я немного переборщил с перцем, увлекся по привычке.
— Не страшно, я люблю острое.
Пока Ванька и Рада жили со мной, о перце пришлось забыть.
— Ты ведь хорошо готовишь, — произнесла я, попробовав готовое блюдо. Это действительно было очень вкусно. — Зачем предлагал жить вместе? Не верю, что ради домашней еды. Я готовлю намного хуже.
— Зачем – уже неважно. Завтра я переезжаю сюда в любом случае. Ты не останешься одна, — не терпящим возражений голосом.
— Скажешь, что твое желание продиктовано заботой обо мне?
— Мое желание продиктовано потребностью защитить женщину, которая мне очень нравится, — оторвав взгляд от своей тарелки.