Не отпускай мою руку
Шрифт:
— Валяй, Имельда.
Имельда выступает вперед, останавливается под единственной тусклой лампочкой, темной горой возвышаясь в полумраке комнаты над Айей.
— Мадам, я нахожу, что поведение Марсьяля Бельона в этой истории с самого начала лишено логики.
В зависимости от перемещений Имельды лицо Айи то высвечивается, то скрывается в тени — как будто это ее подвергают допросу.
— Объясните подробнее.
— Так вот, если судить по тому, что говорит пресса, и по тому, что рассказал мне Кристос, складывается
Айя хмурится, брови сходятся в горизонтальную черту, напоминая запрещающий знак, но не перебивает Имельду.
— Поначалу, мадам, все наводит на мысль о самом обычном происшествии. Ссора. Несчастный случай. Марсьяль Бельон впадает в панику, вызывает полицию, признается в преступлении…
— Да-да, — нетерпеливо подтверждает Айя.
— А потом разворот на 180 градусов. Марсьяль бежит. Скрывается от полиции. Превращается в неуловимого преступника, действующего будто по заранее и тщательно продуманному плану или по меньшей мере стремящегося к определенной цели…
— Простите, Имельда, но я скажу вам прямо: обо всем этом мы уже подумали…
Кристос стоит, прислонившись к корешкам пожелтевших папок, и переводит взгляд с одной собеседницы на другую.
— Я об этом догадываюсь, мадам, — поспешно откликается Имельда, — я в этом и не сомневаюсь. Тогда я буду говорить покороче, я все сведу к одному-единственному вопросу: что произошло за эти двое суток, с 16 часов пятницы 29 марта и до воскресенья 31 марта?
Чуть помолчав, Айя резким тоном отвечает:
— Ничего! Ровным счетом ничего. События ускорились после этого — тогда, когда мы решили арестовать Бельона.
Имельда, нимало не смущаясь, продолжает, снова став более словоохотливой:
— Я объясню вам ход моих рассуждений, мадам. В пятницу, начиная с 16 часов, то есть сразу после исчезновения жены, Марсьяль Бельон сотрудничает с полицией, обращается с просьбой найти пропавшую и даже ищет у полицейских защиты. А через два дня все меняется…
Айя нетерпеливо смотрит на часы.
— А тем временем, Имельда, и вам это известно, поскольку Кристос, похоже, не делает различий между секретными сведениями и признаниями под одеялом, тем временем мы собрали улики. Кровь. ДНК. Убийство Амори Оаро. Орудие убийства… Бельон оказался припертым к стенке…
— Он там и раньше был, мадам, в этом отношении ничего не изменилось. Бельон не дурак, он уже знал и про кровь, и про ДНК, и про отпечатки пальцев, которые непременно найдут на рукоятке ножа. Я не отказываюсь от своих слов, капитан Пюрви. Бельон радикально изменил стратегию, и причины этого нам неизвестны. Говоря начистоту, это очень напоминает мне историю с моим сыном — со старшеньким, Назиром, дело было три года назад. Мне позвонили из школы и сказали, что он украл у одноклассника плеер.
Айя опять смотрит на часы, она явно нервничает, но
— Поначалу Назир был кроток, словно ягненок, не отпирался, с учителями не спорил. До тех пор, пока приятель его не выдал: Назир не просто украл плеер, он наладил в школе настоящий нелегальный бизнес. Плееры, мобильники, игровые приставки, травка… Узнав о том, что сообщник его заложил, мой старшенький тут же сбежал, и полиция нашла его только через три дня. Ему тогда было всего двенадцать…
Айя вскочила. Ей наконец-то стало интересно. Она пытается провести параллель между этим рассказом и неясностями в деле. Лиана Бельон обращается с жалобой в участок в Сен-Филиппе, Бельон едет в аэропорт и безуспешно пытается поменять обратный билет. И еще прошлое Бельона — красотки, алкоголь, конопля…
— Что вы хотите сказать, Имельда? Что Марсьяль Бельон скрывает от нас нечто другое? Нечто более страшное, чем то, в чем его обвиняют? Он сбежал, чтобы мы до этого не добрались?
Кристос, гордясь подругой, сумевшей зацепить Айю своим рассказом, улыбается до ушей, потом присвистывает:
— Нечто более страшное, чем три убийства… Интересно, а? Пожалуй, стоит еще немного покопаться в прошлом Бельона?
Имельда театрально воздевает руки, но больше ей ни слова прибавить не удастся — дверь холодильника внезапно распахивается.
Врывается растрепанный Ларош в застегнутом до самого подбородка пуленепробиваемом жилете.
— Пюрви, их засекли!
— Где?
— За Равниной кафров, на дороге к вулкану.
— Это тупик! Мы их поймали. Уже иду.
Железный стул падает, подняв тучу пыли, эхо долго мечется, натыкаясь на стены.
Ларош молчит. Он в явном затруднении.
— Все вертолеты заняты, капитан Пюрви. Для вас… для вас нигде нет места! Операция поручена мужчинам, профессионалам, воздушному и высокогорному подразделениям. Ваша бригада должна продолжать расследование в Сен-Жиле… Это очень важно, в деле осталось еще много неясностей. Убийство Шанталь Летелье, а кроме того…
Айя взрывается:
— Вы что, смеетесь надо мной?
Два здоровенных — в дверь не пролезут — типа в форме за спиной у Лароша переминаются с ноги на ногу, как будто писать хотят.
— Капитан Пюрви, к «ниссану» Бельона устремятся одиннадцать вертолетов. Тридцать мужчин. Большей частью — снайперы. И каждый из них — лишь один из винтиков плана «Папанг», превосходно обученный и без всяких личных амбиций. Ничего личного, понятно вам, капитан Пюрви? А теперь мне пора…
Топот удаляется, за открытой дверью холодильника — пустота и тишина. Кристос поджимает губы, Имельда пятится к стеллажу с архивами. У обоих на лице написано одинаковое огорчение.
Внезапно железный стол, пролетев через всю комнату, с оглушительным грохотом ударяется о металлические стойки стеллажей.