Не отпускай
Шрифт:
Всю ночь думал. Завтра утром ей сумму скажу. На днях она деньги принесёт. Тут ее и арестуют в момент передачи. А там, пусть кто-нибудь другой выясняет причины, поводы... А я, наконец, к Маринке поеду... Интересно, ждет ли она меня или снова все сначала начинать? Ни на секунду не сомневался, что буду ее добиваться снова, несмотря ни на что.
Она не давала мне покоя ни днем, ни ночью, особенно, ночью. Я вспоминал наши встречи. Тело реагировало только на одни эти воспоминания. Или это из-за месяца вынужденного воздержания? А может, виной моей одержимости этой женщиной, безделье длиной в месяц? Телевизор и интернет меня достали. По Москве я нагулялся. Оставалось
Утром позвонил и назвал сумму, за которую якобы готов убить человека. Сумму эту тоже оговаривали заранее. Так что я был готов. Алёна торговаться не стала. Более того, она обещала отдать деньги уже завтра вечером. Только встретиться предлагала уже в нашем городе, потому что жертва "ждет" меня именно там. Я спорить не стал, тем более это совпадало с моими желаниями. Опять же, провести задержание можно своими силами без привлечения московских коллег. Хоть и одно у нас ведомство, да только наглеть все равно нельзя - у каждого отдела свои заботы, своей текущей работы выше крыши.
Дорога домой тянулась нескончаемо долго. Мне казалось, что автобус просто плетется по трассе. Ка жаль, что я не на машине поехал! Сейчас бы уже к дому подъезжал. Перед отъездом мне позвонил полковник Белых. Сказал, что они держат все дело под контролем и, как только Коновалова передаст деньги, ее арестуют, а я получу двухнедельный отпуск в качестве поощрения. Только пока это не произошло, никаких контактов с родными и друзьями. Я должен снять номер в гостинице и целые сутки разъезжать по городу на взятой в прокат машине, делая вид, что слежу за жертвой. Ну что же, сутки я потерплю! Тем более, что можно просто посмотреть издалека на нее... Я уже предвкушал, как вместо Стригунова выслеживаю Марину, возвращающуюся с работы и наблюдаю, как она грустная идет домой, страдая по мне... Просто посмотрю из машины и все...
***
Каждый день после звонка дочери я сама не своя. Понимаю, что время лечит, что когда-нибудь и ее чувства угаснут. Она, после того случая, после той истерики, когда узнала о решении Матвея жениться, сразу уехала в Москву на занятия - лето подходило к концу и нужно было вновь заселяться в общежитие. Я думала, что там в городе, в институте с подружками и однокурсниками ей будет легче.
Я звонила ей утром перед парами и вечером. И каждый раз слышала одно и то же: все в порядке, все хорошо, с занятиями - лучше всех, оценки только отличные... и при этом грустный до безумия голос. Конечно, столько лет моя дочь любила Матвея Аверина, что за несколько дней такие чувства исчезнуть просто не могли.
Жалела свою девочку, понимала ее, но кроме слов утешения, ничем помочь не могла. Да и слова мои она слышать не хотела - прерывала, говорила, что справится. Я и чувствовала, что Лиза не такая, как я - есть в ней этот стержень внутренний. Такие как она от неразделенной любви в петлю не сунутся и с крыши не прыгнут - сцепила зубы и дальше живет. Перетерпит, помучается, и не разлюбит никогда. В этом-то и главная беда - если уж решила она, своего добьется, если уж полюбила кого, навсегда...
Такой я видела свою дочь. Такой она мне представлялась.
... А на работе Ванечка неожиданно активизировался - прохода не давал. Периодический у него подобное наблюдалось. Не знаю уж от чего его всплески любви ко мне зависели - от фазы луны, от мужских
Вообще-то, был он на пять лет меня моложе. И считался воспитанным милым молодым человеком. Внешне, на мой взгляд (а еще и на взгляд нашей Леночки) был симпатичным, и даже очки его не портили, а прибавляли шарму. Одевался он, конечно, немного старомодно. Но что взять с мужчины, который воспитывался сразу двумя поколениями интеллигентных женщин с прекрасным классическим образованием?
Наша дружная музейная компания, состоящая из меня, Леночки, экспозиционера Бориса и второго хранителя Валентины, бывала в гостях у Ванечки частенько. Прекрасная квартира с высокими потолками в доме, который считался у нас в городе памятником архитектуры, была наполнена антиквариатом, к которому можно было отнести и двух женщин в винтажных платьях с неизменными старинными брошами на груди. Это не квартира была, а филиал нашего музея, где экспонаты можно было часами рассматривать!
Нас всегда угощали пирогом с вишневым вареньем, который просто таял во рту и вишневой же настойкой. Нам рассказывали интересные истории из жизни мамы и бабушки Ванечки. Послушать было что. Мама была женой видного партийного деятеля последних лет существования Советского Союза - поездила с ним по разным городам, всякого насмотрелась. Он умер рано, когда Ванечке исполнилось пять лет всего. Единственный сын был очень поздним ребенком в этой семье. А бабушка происходила из дворянской семьи, чудом уцелевшей в годы репрессий.
Привести в свой особый мир обычную женщину Ваня не мог. Маме и бабушке нужно было соответствовать. Он решил, что соответствовать могу только я и никто больше. Много лет Ванечка пытался доказать мне, что меня примут, что я смогу быть счастлива в его музее №2. Да только я с трудом могла себя представить третьей в ряду главных женщин из его семьи. Я честно говорила, что давно бы нужно подыскать другую кандидатуру для этого, но Ванечка был неумолим.
В последний раз полгода назад, вновь воспылав любовью, он даже попытался меня поцеловать в хранилище, куда я пришла за самоваром. Я собиралась проводить занятие для детей, на котором рассказывала о русских обычаях, о традиционной кухне. Ну, и конечно, такая информация усваивается детьми гораздо лучше, если кроме рассказа подкрепляется участием в процессе чаепития, например. Такое интерактивное занятие всегда шло на ура!
Ванечка выдал мне большой тульский самовар и заставил расписаться в акте выдачи. Я схватила пузатого красавца за обе ручки и уже направилась к двери, как почувствовала сзади на талии горячие руки нашего хранителя. Было смешно. Как он собирался меня целовать, если между нашими телами находился ведерный самовар? Но, видимо, какие-то мысли на этот счет у Ванечки имелись. Он попытался меня развернуть. Уперся в самоварный кран и отскочил. Попытался зайти сбоку, но изогнувшись, и практически улегшись на музейный экспонат в моих руках, сумел только легонько мазнуть своими губами по моим. Я старалась держаться! Но эти неловкие попытки, эти телодвижения в тесном хранилище между стеллажами невольно вызвали приступ неудержимого смеха. Вывернувшись из Ваничкиных рук, я с моим спасителем на руках, рванула прочь из хранилища, хохоча, как ненормальная.