(Не) пара для вампирессы
Шрифт:
Не сразу понял, что движению мешает рукоять, торчащая у меня под грудью. С опозданием сообразил, что это вовсе не линия горизонта, а я сам завалился на бок.
Похоже, я не ощущал боли в полной мере под действием гормонов стресса. Боль была — дикая, выжигающая — но где-то на втором плане. На первый вышли полные слёз и ужаса глаза Николь, стиснувшей зубы и ползущей ко мне на локтях.
При виде жеста несгибаемой воли я испытал стыд и перевернулся на живот, приподнялся на вытянутых руках. Слабость, свинцом накатившаяся
Преследователь не заставил себя ждать — вынырнул из темноты и схватил меня за шкирку, как нашкодившего котёнка. Примерно с такой же лёгкостью. Из-за слабости темнело в глазах, так что вялая попытка треснуть ублюдка потерпела фиаско.
Упырь ухмыльнулся и рванул меня на себя. Раззявив пасть, впился в шею быстрее, чем я успел бы указать ему направление самыми нецензурными выражениями, какие знал.
— Марк! — голос Николь звучал как из-под воды.
Шею прошила тупая боль, и слабость победила.
Если бы вампир не держал меня, я без сомнения распластался бы у его ног. Конечности холодели, ступней и пальцев рук я уже не чувствовал. Вдох выходил оборванным, отчего проклятая пелена перед глазами никак не желала расступиться.
Жизнь покидала меня с каждым жадным глотком ненавистного охотника.
«Ну вот и всё», — подумалось без каких-либо эмоций.
Страха не было, разве что тень немой ярости. Я попытался сжать кулаки, но, похоже, ничего из пустого порыва не вышло.
Лео Хант победил. Закончит со мной и обратится к едва живой вампирессе, представляющей лёгкую добычу. И больше некому будет ей помочь, вступиться за неё.
Дьявол, надо же так облажаться!
Запрокинув голову, я смотрел на мутное небо, полупрозрачный шлейф сизых облаков. На миг между ними проглянула луна — далёкая и прекрасная, как женщина, которую я любил. Та, кого я не сумел уберечь, хотя сделал, пожалуй, больше, чем был способен.
Ни минуты не заблуждался, что могу выстоять против сверхъестественного существа в разы сильнее и выносливее меня, но должен был попытаться. Должен был оказаться здесь и встретиться с судьбой лицом к лицу.
Видимо, провидение оценило, что в первый раз в жизни я решил не бежать от него, а принять бой. Пусть даже заведомо проигрышный. Руки Ханта дрогнули, словно его ударило слабым разрядом тока, и отпустили меня.
Отчаянным импульсом угасающего сознания я попытался включиться в реальность. Усилием воли перенёс вес тела, чтобы упасть на колени и иметь возможность подняться, оттолкнувшись от земли.
Когда расплывчатый мир проступил перед глазами, первым взору открылся скорчившийся между мной и Николь преследователь. Выродок хрипел и хватал губами воздух. Судя по лицу, он очень страдал. По подбородку стекала чёрная в полумраке кровь.
Дьявол разберёт, его или моя!
Я так опешил, что остался сидеть на
— Что… что ты… такое? — давясь словами и кровью, хлеставшей изо рта, выговорил упырь.
Надо отдать должное: несмотря на то, что с виду его жутко контузило, мужчина встал на четвереньки и пытался подняться. Вопрос, очевидно, адресованный мне, до сознания не дошёл, зато дошло другое, куда более важное: понимание, что, если вампир преодолеет слабость, в истории Марка Кросса будет поставлена точка.
Не думаю, что в нормальных условиях мне пришла бы в голову подобная мысль, но в тот миг я потянулся к кинжалу в собственном боку, не задумываясь, на одном инстинкте выживания. За неимением другого оружия выбора не оставалось.
Адреналин в крови зашкаливал, и я достиг той крайности, в которой перестал чувствовать боль, поскольку превратился в единый комок агонии. То есть в каком-то смысле в те минуты боль стала для меня обычным состоянием.
Рукоять клинка легла в ладонь, как влитая, и я резким движением вырвал его из собственной плоти, подавив крик. Обратив все оставшиеся ресурсы изувеченного организма в чистую ненависть, бросился к Ханту и, одной рукой повиснув на шее, другой всадил ему нож в спину…
Раз пять или шесть для верности.
Подонок зарычал раненым зверем, и мы оба шлёпнулись на холодное покрытие. Лео конвульсивно дёрнулся подо мной — один раз, другой — и затих.
Выдохнув, я понял, что меня колотит ледяная дрожь.
Так, что руки ходят ходуном, а пальцы, не слушаясь, никак не выпустят кинжал, оставшийся в теле Ханта. По моим скромным расчётам я уже должен был вырубиться и лежать рядом с преследователем остывающим трупом, но мне хватило сил доползти до Николь и приподнять её голову.
С трудом открыв глаза, подруга сосредоточила на мне взгляд тусклых, остекленевших глаз. В тот миг я впервые за время нашего знакомства поверил, что держу в руках живого мертвеца. Тем более жутко выглядело, когда девушка разомкнула губы и заговорила:
— Ты здесь, — приподняла руку, изрезанную иссиня-чёрной вязью вен, и коснулась моей щеки, провела по волосам. Кожу обожгло холодом, но я ничего не замечал, кроме едва различимых движений её губ. — Почему?..
— Наверное, я был обречён, — усмехнулся, ощущая на языке привкус горечи.
Рассеянный свет луны упал на безупречное лицо бессмертной, утратившее всё живое, кроме мечтательной полуулыбки. Подозревая, что терять мне нечего, я склонился к девушке и запечатлел в уголке рта чувственный поцелуй.
Вампиресса вздохнула и слизнула кровь с моих губ.
Словно зачарованный, я наблюдал, как на светлой радужке разгорается бордовое пламя. Не противился, когда тонкие пальчики стёрли алый след с моей кожи и отправились ей в рот, когда подруга привлекла меня к себе и припала к разодранной шее.