Не первый раз замужем
Шрифт:
Виктор нахмурился, словно что-то вспоминая и анализируя, а потом вскинул на Николая широко раскрытые глаза.
– Коля, кажется, я знаю, кто это мог сделать! – возбужденно выдохнул он. – И пусть меня разорвут черти, если я не прав!
Глава 31
Никита невольно вздрогнул, когда услышал, что дверь камеры открывается. Он лежал на кровати, подложив под голову руки, и вспоминал всю свою жизнь. Как он женился на Нине, как она пренебрегала его вниманием, посвятив все свое время бизнесу и делам. И как внезапно в его жизнь самым наглым образом вмешалась эта идиотка, его любовница, которая заставила его пойти на преступление.
Он резко вскочил и, сев на кровати, с напряжением уставился на дверь. Вошел уже знакомый переводчик, за его спиной маячил ажан.
– Господин Сысоев, мне поручено препроводить вас в аэропорт, – мягким
– Меня отправляют в Россию? Значит, вам все-таки удалось доказать мою непричастность к ограблению? Я же вам говорил, а вы мне не верили, – возбужденно высказывался Никита. – Справедливость всегда должна торжествовать!
– Да, здесь я с вами полностью согласен, – кивнул головой переводчик. – Справедливость непременно должна торжествовать. Так что вы очень скоро увидите свою Родину.
– Очень рад этому обстоятельству, наконец-то мои мучения закончатся, – облегченно вздохнул Никита и с готовностью вскочил с кровати. – Вещей у меня никаких нет, так что… – он развел руками. – Я готов следовать за вами.
Переводчик как-то очень странно посмотрел на него и еле заметно скривил рот в усмешке.
«Почему, интересно, он смеется?» – покосившись на переводчика, подумал Никита, но спрашивать ни о чем не стал, ему было совершенно не до этого. Все его мысли были уже там, дома. Он мечтал о ванне с хорошим мылом и шампунем. Он мечтал о хорошей еде в ресторане, и непременно с отличным вином. Он мечтал о женщине, все равно какой, пусть это будет даже проститутка с Тверской. В данный момент это было для него вовсе не важно. Ему как можно скорее хотелось забыть весь тот ужас, который ему пришлось пережить здесь, во Франции, под мостом, в компании замурзанных бомжей. Как только он об этом начинал думать, тут же содрогался всем телом от отвращения к самому себе.
Бородатый мужик внезапно пропал и, сколько Никита ни спрашивал у остальных обитателей трущоб, где он, все, как один, лишь пожимали плечами. Никита не мог понять, что эти пожимания означали. То ли непонимание того, о чем он говорит, то ли что они вообще ничего не знают о бородаче. Ни одного русского больше там не было, и Никита приуныл. Он не знал по-французски ни слова, за исключением «мерси» и «бонжур», поэтому совершенно не понимал, что ему говорят «братья по несчастью». Кормить его никто не собирался, а умирать с голоду очень не хотелось, поэтому однажды, пересилив отвращение, Никита последовал примеру других и полез в мусорные бачки у одного из пригородных ресторанчиков. Один из мужиков «презентовал» ему дырявые вытертые брюки, а второй дал видавшую виды кофту, неизвестно кому в прошлом принадлежавшую – мужчине или женщине. На ноги нашлась пара калош на два размера больше, чем носил Никита, поэтому ему пришлось подвязать их веревками. Вот в таком виде он и лазал целую неделю по помойкам и дрался с уличными собаками за свою добычу. Добраться до Парижа совершенно не представлялось возможным. Никита как-то увидел, что в город ходит автобус, и подошел к водителю, чтобы попросить его довезти. Но тот, как только увидел оборванца, да еще говорящего на русском языке, тут же начал эмоционально жестикулировать и быстро что-то говорить. Он показывал в сторону одного из магазинчиков, рядом с дверями которого стоял ажан. Никита испугался, что его сейчас арестуют, и бросился наутек со всех ног. Денег не было ни гроша, и он окончательно приуныл. Однажды, выйдя на дорогу, он даже пробовал поймать машину. Естественно, ни одна из них даже не притормозила, видя столь экзотическую фигуру, не то чтобы остановиться. Через неделю, к огромной радости Никиты, появился бородач и пообещал помочь ему добраться до Парижа и попасть в российское консульство. Частично он исполнил свое обещание, но – только частично. Когда автобус наконец привез их на автостанцию Парижа, уже было темно, но он успокоил Никиту тем, что консульство работает круглосуточно. Он привел Никиту на какую-то улицу и попросил подождать, пока он вернется. Никита прождал уже пятнадцать минут, как подъехала полицейская машина и его, ничего не понимающего, запихнули внутрь, предварительно нацепив на запястья наручники. Вот таким, на его взгляд, совершенно несправедливым образом он и оказался в этой камере временного содержания.
Никита вышел из камеры вслед за переводчиком и пошел по длинному коридору. Коридор был длинным, по обе его стороны шел ряд таких же дверей, за которой он провел почти две бесконечно долгие недели. Уже в конце коридора он оглянулся и посмотрел на эти двери. Они были из толстого металла, с одним окошечком, которое открывалось, когда приносили еду или когда дежурный ажан хотел посмотреть, чем занимается заключенный.
– Начнем с того, что еще не готовы ваши анализы на всевозможные инфекции, не буду их здесь перечислять. Пока они не готовы, вы должны находиться в изоляторе. Это первое. Во-вторых, вы – иностранный подданный, и пока что мы не получили сведений, подтверждающих данные, которые вы сообщили о себе сами. Так что до поры до времени вы можете спать совершенно спокойно в своей одиночке.
– А потом? Что со мной будет потом? – холодея от ужаса, спросил Никита.
– Надеюсь, что потом мы уже будем иметь возможность отправить вас на Родину. Если, конечно, ваше государство не откажется заплатить за вашу депортацию, – пожал плечами мужчина.
– А что, может быть и такое?
– Сколько хотите, – равнодушно пожав плечами, ответил мужчина. – Сейчас в вашей стране очень трудно чего-либо добиться. Если ваше государство будет платить за всех бездомных, которые бродят по всему миру, оно само по миру пойдет, – засмеялся начальник тюрьмы, очень довольный своей остроумной шуткой.
– А что же вы тогда будете делать со мной, если такое случится? – леденея даже при мысли о таком исходе дела, проговорил Никита дрожащим голосом.
– Тогда будете сидеть в нашей тюрьме, пока уже наше государство не выделит этих денег.
– А за что же мне сидеть? Ведь я не преступник, – попробовал отстоять свою правоту Никита.
– Пока этого еще никто не доказал. Да и без этого есть за что, – махнул мужчина рукой.
– И за что же? – не сдался Никита, решивший все выяснить до конца.
– За что? За бродяжничество, за то, что вы находитесь в нашей стране незаконно. По-моему, все очень понятно, – пожал плечами начальник тюрьмы.
– Но я приехал сюда на законных основаниях, у меня шенгенская виза, и это нетрудно доказать! У вас же есть такая служба, которая занимается зарубежными гражданами, попавшими в такие чудовищные обстоятельства, как я? Меня ограбили в вашей стране до нитки, даже трусов на мне не осталось! Как же вы смотрите на такие безобразия да еще меня же сажаете в тюрьму? Это произвол, – возмущался Никита, брызгая слюной.
– Да, воров хватает, – равнодушно согласился начальник. – Ну и что? А где их нет? У вас, что ли, в стране их мало? Я, молодой человек, в России прожил три года и прекрасно знаю, какой там творится бардак. Так что сидите и ждите. Здесь хотя бы тюрьма приличная, с вашими не сравнить, – усмехнулся он. – И кормим мы вполне сносно. Наше правительство даже о преступниках заботится, а ваше всех пенсионеров на паперть выгнало! Так что сидите и радуйтесь, что у нас находитесь, а не у себя в Бутырке. Сидите и ждите, когда ваше государство о вас позаботится, – усмехнулся напоследок он.
– Скажите, а есть все-таки какой-нибудь выход, если вдруг мое государство не захочет платить за меня деньги? – дрожащим голосом поинтересовался Никита.
– Я могу сказать вам заранее, что не захочет, хотя по закону и должно быть иначе. Да что вы так расстраиваетесь? – увидев побледневшее лицо русского заключенного, сказал мужчина. – У вас что, нет родственников? В большинстве случаев процедуру депортации оплачивают они. Если таковых не находится, тогда, конечно, все это затягивается на неопределенное время. Рано или поздно вы все равно попадете домой, не отчаивайтесь. Нам и своего населения хватает.