Не плачь, девчонка
Шрифт:
Подумала, что если рецепт быстрый, я бы и сама могла что-то сварить для Сметвика, и раскрыла скрученное в трубочку послание.
Не знаю, почему до меня дошла суть послания только после прочтения. Иначе бы ни за что не стала читать личную переписку.
«Милая Поппи, — писал главный врач Мунго, — я всё осознал и готов умолять на коленях о прощении. Я дурак, и прочее — эпитеты оставляю на твоё усмотрение. Можешь высказать в лицо, лично, если согласишься прибыть сегодня в восемь вечера ко мне домой на собственноручно приготовленный ужин. Твой Г.С.»
Покраснев, сунула письмо Поппи.
— Глянь, не слишком грубо?
«Надеюсь, у такого уважаемого колдомедика найдётся более подходящая по возрасту кандидатура, чтобы разделить этот ужин. Я занята. Поппи. Не ваша!!!»
— Сурово, — оценила я. Привязалось же это слово!
— Значит, нормально. Отдай Панацее.
И она преспокойно вернулась к списку.
Хихикнув, я привязала к лапке совы с интересным имечком ответное послание подруги, и проследила, как та важно вылетает в окно.
А я и не подозревала, какие тут такие страсти кипят! И ещё с братом хотела Поппи свести, наивная!
Сваха из меня ещё та!
***
За чаем я ещё раз извинилась, что прочла письмо Сметвика.
— Нет, ты представляешь, — воскликнула Поппи в ответ, — я для него, видишь ли, слишком молода! Разница в семнадцать лет. А ничего, что я уже давно совершеннолетняя, и хорошего рода. И где только понабрался таких магловских понятий? Никогда не признавайся в своих чувствах толстокожим мужикам, Эль! Не оценят! И если бы я это затеяла! Так ведь нет же, он сам сорвал поцелуй, когда я будила его, чтобы попрощаться — он заснул в своём кресле после поздней операции. А я что — ответила ему, дура. Думала — ну неужели чудо свершилось. А он пришёл вдруг в себя, принялся объясняться, что, мол, разница в семнадцать лет… Много чего говорил, только я не слушала, такая злость взяла. Стояла и таращилась на него, молча. Думала только, как бы удержаться, и не треснуть его по голове чем-нибудь тяжёлым. А ещё не разреветься. Поэтому не дослушала и сбежала через камин. Это на прошлой неделе было. А вчера, ну, прежде чем лететь, отправила ему открытку. Глупо конечно, но уж очень захотелось. Сообщила, что на купальскую ночь с подругами лечу. И рожать буду через девять месяцев обязательно у него.
Я как раз сделала большой глоток сока и чуть не подавилась, закашлявшись.
— Так и написала?
— «Анапнео»! — махнула палочкой Поппи, и мне сразу стало легче дышать. А подруга вдруг смутилась. — Только девчонкам пока не рассказывай, ладно? Это я только тебе.
— Не скажу, — меня очень тронуло такое доверие. — Ты его любишь?
Она презрительно фыркнула и твёрдо произнесла:
— Четыре года. Три — у него в ученичестве, и один год на практике. — И добавила поспешно: — только навязываться я не собиралась! И вообще… Он сам виноват, что влюбилась. Не надо было так смотреть, думая, что я не вижу!
— Но он же написал, что всё осознал.
— Ага, — подруга широко улыбнулась. — Только я пока всё ещё сержусь. Кстати, Эль, у тебя нет планов на вечер?
— Есть, — встрепенулась я. — Меня же Тоби ждёт! И он очень хотел с тобой познакомиться. Обещал приготовить что-нибудь вкусное.
— О,
Когда домовик убрал посуду, мы отправились к Хогсмиду пешком, решив, что на мётлах мы уже налетались. Миновав антиаппарационный барьер, который и порталам не давал сработать, по жёлудю переместились в квартиру Поппи.
Выбор одежды много времени не занял. Я не нашла практически ничего цивилизованного, что бы не напоминало наряды восемнадцатого века.
Выяснив, что недалеко от её дома есть магловский магазин готовой одежды, мы прогулялись туда, и я сама выбрала ей джинсы, футболку, симпатичную кружевную жилетку, сандалии и даже нижнее бельё.
— Ты здорово выглядишь. — Честно восхитилась я, когда Поппи это всё примерила дома, поохав, что очень уж всё непривычное.
— Ты уверена? Я странно себя ощущаю. Это точно прилично?
— Шутишь? — я ещё раз обошла её кругом: — Маглы назвали бы тебя скромной молодой девушкой.
Чтобы не пугать её ещё больше, не стала добавлять, что ещё её можно посчитать очень сексуальной — и грудь подчёркнута выразительно, и талию стало видно. Вообще во всех этих мантиях и балахонах трудно что-то разглядеть — не мудрено, что никто не видит, какая стройная у нас медиковедьма. Немудрено, если Сметвик на неё запал. Странно, что только он.
— Ну раз ты так говоришь, — вздохнула Поппи, вертясь перед зеркалом, — поверю на слово.
— Мы обязательно в кино сходим и ты сама увидишь, как одеваются маглы.
Поппи улыбнулась:
— Элен меня тоже уговаривала сходить в кино, а я смысла не видела. Теперь вот поняла. Не поверишь, но магловский мир меня пугает.
— Поверю. Можем, кстати, и втроём сходить, вместе с Элен.
— Хорошо, там решим. А теперь раздевайся — посмотрю боевые ранения.
Подруга внимательно осмотрела меня, ощупала ребра и бок, и долго махала палочкой, шепча заклинания.
— Так! — озабоченно сказала она, откладывая палочку на тумбу. — Не нравится мне это.
— Что? — испугалась я.
— Да не бойся. Со здоровьем всё нормально. Трещины в ребре уже нет, да и синяки сошли — мазь-то отличная. Вот только… Нет, позову-ка специалиста.
— Морган! — Подозвав свою небольшую коричневую сову, она написала на листке несколько слов и показала мне:
— Посмотри, он не подумает, что я его уже простила?
Я глянула: "Нужна профессиональная помощь. Желательно срочно. Я дома. Камин открыт. Поппи".
— Сложно сказать, что он подумает, — я старалась не слишком веселиться. — А это обязательно?
— Боюсь, что да, — вздохнула подруга. Она отправила письмо, и мы принялись ждать.
— Хорошее имя у твоей совы, — заметила я. — И вообще, миленькая.
— Да? — Поппи хихикнула. — А Сметвику не нравится. Ты знаешь, что Гиппократ — это его второе имя? А первое — Морганиус. Считает, что оно ассоциируется с Морганой. Правда, глупо?
— По-моему, забавно.
— Вот именно. Эй, рано одеваться. Подожди, пока он посмотрит. Завернись в простыню.