Не плачь по мне, Аргентина
Шрифт:
– Что угодно…
– Хорошо. Она, – Вождь указал на девушку, – покажет тебе, где лечь… А я пойду. Я устал.
Таманский проводил индейца взглядом и даже не заметил, как рядом оказалась его подружка. Она молча взяла Костю за руку и повела за собой.
Они вошли в одну из маленьких спален, где между стенами были натянуты гамаки. Девушка показала на один из них. Потом на стопку свежего белья.
– Понял. Разберусь…
Индианка подошла к нему близко-близко. Таманский почувствовал ее запах.
Но потом она шагнула назад, как-то странно посмотрела на него и исчезла за дверями.
– Однако… – прошептал Костя и только тут понял, что в груди у него, как у той вороны, дыханье сперло. Таманский откашлялся. – Нет, на сегодня хватит народного колорита.
С неуклюжестью человека, привыкшего спать на неподвижной кровати, Таманский забрался в гамак.
Внутри оказалось довольно уютно. Даже удобно. По крайней мере, никакая пружина в бок не впивалась.
Где-то в густой темноте скрывался потолок.
Из маленького окошка проникал свет луны. Нет. Не свет. Так, призрак света.
– А все-таки тут… – прошептал Таманский и осекся.
Краем глаза он заметил какое-то движение.
Напрягся. Сощурился, стараясь рассмотреть хоть что-то.
Рядом чуть раскачивался второй гамак. Там явно кто-то лежал.
– Знаете, Таманский, вы мне нравитесь…
Этот голос Костя уже слышал. Совсем недавно.
– У вас есть желание делать то, что нужно делать. Вы понимаете необходимость. Наверное, это у всех советских людей. Идеология. Хорошая. Верная.
Человек в соседнем гамаке сел. Звездочка сверкнула в темноте.
– Пишите, Константин…
59
«Главное, не смотреть вверх…» – Таманский тупо переставлял ноги по влажным, крупным листьям. Дышать было тяжело, воздух, густой как патока, с трудом проникал в легкие. К тому же рюкзак натер плечи и теперь причинял жгучую боль.
На первых порах Костя пребывал в восторженном состоянии. Джунгли, огромные деревья, яркая сумасшедшая зелень… Все такое новое, удивительное, особое.
Через час наступила расплата. Сначала заболели глаза, потом боль перекинулась на лоб, а оттуда на всю голову. В какой-то момент Костя понял, что не может идти. Он пожаловался Джобсу, и тот накормил коллегу какими-то таблетками. От которых через десяток минут стало легче.
– Не пяльтесь вверх, Тамански. Смотрите под ноги.
Костя слабо улыбнулся.
– Я первый раз в джунглях…
– Оно и видно, – проворчал Джобс, падая рядом и закуривая. – Я тоже дурень, вас не предупредил. Меняется фокус. Слишком часто. То далеко, то очень близко. Далеко-близко, туда-сюда. Понимаете? И глаза начинают болеть. Поэтому надо смотреть под ноги и не вертеть башкой слишком часто.
– Я
Их проводник, высокий, гибкий парень в кожаных штанах и зеленого цвета рубахе, молча стоял неподалеку. Проводника им утром привел Вождь. Джобс порывался отказаться от провожатого, но согласился так быстро, что Таманский понял – американец не хочет лезть в этот зеленый кошмар без провожатого.
Когда наконец Костя смог подняться на ноги, они двинулись дальше: Таманский в середине, Джобс замыкающим, а индеец, легкий и более всего похожий на взведенную пружину, впереди.
Бессонная ночь давала о себе знать. Идти было тяжело. Ботинки казались неподъемными, глаза слипались.
В деревне, в доме Вождя, остались новые страницы книги.
– Скажите, Джобс, – неожиданно для себя спросил Таманский. – У вас в Штатах как к психам относятся?
– А почему это вас интересует?
– Да вот… Чисто теоретическое размышление. У вас же страна свободы?
Американец хихикнул.
– Свободы? Это вам надо будет объяснить ребятам, которых наши «Фантомы» заливали напалмом. Или оранжем. Страна Свободы…
– Джобс, я вас не узнаю. Разве вы не патриот?
– Патриот? Я? Конечно, черт возьми, я патриот. Такие, как я, сковырнули Никсона.
– А… Понятно. У нас такие патриоты называются несколько иначе, – пробормотал Костя. – И все-таки, как с психами?
– Как и везде. – Джобс пожал плечами, засмотрелся вперед и провалился по колено в яму, заполненную вонючей жижей. – Твою мать!
Он с трудом выбрался, потопал, отряхиваясь. За это время Таманский и проводник ушли вперед. Американец бросился их догонять.
– Как и везде, Тамански, – продолжил Джобс, чуть задыхаясь. – Носятся с ними, как с писаной торбой. Как и с неграми…
– А вы еще и расист.
– Ой, кончайте, Тамански! – Джобс махнул рукой. – Я знаю, что ваша страна борется за права негров и прочих… угнетенных мировым капиталом. Я уж и не знаю, на кой черт вам это надо, но вы боретесь. Может, чтобы сунуть еще одну ракетную вышку куда-нибудь в Африку или еще чего. Или просто сунуть булавку под толстую задницу Дяди Сэма. Но я вам скажу так: ни один этот ваш долбаный борец не жил в черном квартале. Это хуже, чем в тюрьме!
– А чего вы хотите, Джобс? На эту жизнь их толкает безработица.
– Вот и вы, Тамански, никогда не жили в черном квартале. Безработица… Вот скажите мне, если у вас есть выбор – торговать коксом или идти работать к станку на завод? С одной стороны, легкий барыш, с другой – тяжелый труд и невысокая зарплата. С одной стороны, опасность загреметь в тюрьму, с другой – социальные гарантии, медицинская страховка. С одной – грязные деньги, с другой – чистая совесть. Вы что выберете?
Таманский молчал.