Не по чину
Шрифт:
«Врет! Все врет! Лодка у них отвязалась, блин. Это у отборных-то вояк, назначенных для проведения ТАКОЙ операции? Да даже если и отвязалась, далеко бы не уплыла — обе посудины по течению дрейфовали, с одинаковой скоростью. Одним гребком «потеряшку» догнать можно было. Как хотите, сэр, а оттолкнул кто-то ту лодочку специально, возможно, что и сам же этот «панталексус». Десятник ими командовал! Три раза «ха-ха»! На совместную с поляками операцию по похищению княгини из правящей династии десятника поставить? Да не меньше, чем «боярин по особым поручениям» должен быть, если, конечно, не считать князя Полоцкого дебилом. На Немане они заблудились?
— Все, Мить, — прошептал Мишка — больше нельзя, кровью истечет. Зови Мотьку, пусть перевяжет.
Пока Дмитрий ходил за Матвеем, у Мишки с пленным состоялся… ну, разговором-то это назвать было нельзя, однако некий диалог имел место быть. Началось с того, что Мишка уловил на себе пристальный взгляд «панталексуса». Не просто пристальный, а, пожалуй, слегка насмешливый, типа: «Я знаю, что ты знаешь, что я тебя водил за нос». В ответ Мишка подчеркнуто медленно кивнул — понимаю, мол и, сделав шаг назад, наложил болт на взведенный самострел.
— Осторожен, умен, хорошо выучен, люди тебе повинуются, — констатировал «панталексус». — Далеко пойдешь, парень.
Дергать горло категорически не хотелось, и Мишка лишь сплюнул в сторону — «Клал я на твои комплименты с прибором, под аккорд ре-мажор».
— Однако же, тайных путей власти ты не знаешь, — продолжал пленный. — И обучить этому тебя некому. Так и останешься слепцом там, где знающие люди видят многое… очень многое. Жаль будет, если так и проживешь простым воином, хотя по уму и талантам мог бы подняться высоко, ты даже и не представляешь, как высоко!
«Сэр, вас пытаются вульгарно вербануть. Позвольте отдать должное вашей прозорливости — визави ваш отнюдь не прост. Очень даже не прост. Может, подыграть? Глядишь, что-то и раскроется между делом».
Так же молча, Мишка попытался изобразить осторожную заинтересованность: ну, не может подросток не клюнуть на подобные разговоры!
— Ты посмотри, в какой узел все завязалось, сколько князей в нынешние дела втянуты, да еще и ляхи, а там тоже своя борьба. А княгиня-то Туровская из ляшского рода Пястов, а за знатными ляхами замужем две княжны Святополковны. Ты видишь, как все переплелось? Кто тебе подскажет, как себя верно повести, чью сторону принять?
«Ну-ну, все так сложно, просто ужасно. Утопить пацана в избыточной информации, заставить испугаться, искать сведущего в этих делах советника… Дешево покупаешь, шер ами «панталексус». А ну-ка, попробуем обострить…»
Мишка, все так же не издавая ни одного звука, указал подбородком на искалеченную руку пленника и многозначительно приподнял носок сапога.
— Да, можно разговорить пытками, — правильно понял намек «панталексус», — но для этого надо знать, что спрашивать. А ты знаешь? Да и совет, данный вынужденно, очень сильно отличается от совета, данного добром, — кажется, полочанин все больше входил в роль Змия-искусителя. — Ты же не дурак, понимаешь, о чем я говорю. А поначалу-то, наверное, думал, что красного зверя добыл, великий откуп за княгиню с детьми получишь? Думал, думал, любой бы на твоем месте так думал. Но скольким сильным мира сего ты их намерения поломал? Об этом задумался?
Мишка, будто обуреваемый сомнениями, опустил взгляд и пару раз качнулся, переминаясь с одной ноги на другую.
— А ведь от мести властей предержащих
Сладко пел «панталексус», прямо-таки сирена из античных мифов! Мишке даже стало слегка обидно, когда вернувшийся с Матвеем и еще одним опричником Дмитрий прервал это сольное выступление.
— На-ка вот, горло пополощи, — Матвей передал Мишке завернутый в тряпицу туесок с какой-то слегка маслянистой, пахнущей медом и травами горячей жидкостью. — И давай-ка я тебе горло укутаю, в тепле его подержать надо… ну и помалкивай, разве что шепотом, да и то не надо бы.
Тут же нарушив предписание лекаря. Мишка прошептал:
— Что там с бабами?
— Да не пустили меня! — досадливым голосом ответил Матвей. — Сами как-то управляются.
Мишке тут же вспомнилось, как после падения матери из саней точно таким же тоном возмущалась Юлька: «И меня выгнала! Говорит — не мое дело, а как я учиться буду, если до больных не допускают?» Мотька вроде бы и боялся, говорил, что не умеет с бабами, а вот поди ж ты, не допустили — и раздосадовался. Истинно лекарское нутро у парня.
— Там в доме трое раненых из этих… — Матвей мотнул головой в строну лежащего на земле «панталексуса», — не жильцы. Один уже отошел, двоим другим недолго осталось. Раны черные, смердят гадостно, сами в жару и без памяти. И… — Матвей поколебался — брошенные они какие-то. Лежат в клетушке малой, и похоже, что за ними никто и не ходил. Ну, разве что девчонка та, которую ты у стены тискал. Да много ли она могла? Так только — напиться подать да пожалеть. И из тех, что мы побили, троих сразу насмерть, еще один совсем плох — я думал, ему только лопатку болтом раздробило, а он вдруг кровью харкать начал. Видать, глубже достало. Второй, которому ты, Минь, локоть разворотил, вроде бы ничего — может и руку отнимать не придется, ну и этот, — Матвей указал на «панталексуса», — ему бровь болтом начисто смахнуло и жилу за запястье порвало, ладонь, как тряпочная болтается…
— Стой! — прервал Матвея Дмитрий. — Так у него кость не сломана? А зачем палка примотана тогда?
— Так затем и примотана, чтобы ладонь не болталась и рана не открылась. А чего вы с ним делали-то?
«Та-ак… Это, значит, он с потерей сознания ваньку валял? Нет, разорванное сухожилие тоже не подарок, но не сравнить же с раздробленной костью».
Мишка глянул на пленного, и тот не отвел взгляд, а полуприкрыл веки, словно соглашаясь с чем-то.
«А ты наглец, «мусью панталексус», уже, надо полагать, решил, что установил со мной «особые отношения»? Видимо, ты из тех, кто, упав в горшок с молоком, плещутся, пока не собьют масло. Ну-ну, будем посмотреть…»
Мишка знаком велел Матвею и опричнику оставаться с пленным, а Дмитрию махнул, чтобы шел с ним туда, где лежали еще двое раненых. По крайней мере, с одним из них, судя по словам Матвея, можно было разговаривать. Сзади донесся командный голос старшины Младшей стражи:
— Матвей меняет повязку, а ты охраняй. Стоять не ближе трех шагов, самострел держать наготове. Если что, стрелять сразу, не раздумывая. Лучше по ногам, но не выйдет по ногам — бей, куда получится. А ты смотри: два болта уже словил, задуришь — словишь третий.