Не по сценарию
Шрифт:
– Ясно. Тебе помочь? – киваю на поднос в ее руках, на котором возвышается горка воздушных оладий, креманки с джемами и чашка кофе.
– Мне помогает Сергей Константинович.
– Кхм… Вот как.
– Беги, приводи себя в порядок, и завтракать. Через час тебя уже придут собирать к выходу.
– Ч-черт! – тяну я. – О главном-то я и забыла.
– Немудрено.
– Мама! Мама! Смотри, как я могу! Влад, давай еще раз так сделаем.
Отфыркиваясь, как большой морж, Худяков на секунду залипает на моих голых ногах. Меня моментально обдает жаром, и это точно никак не связано с жарой на улице.
Смотрю, как, держа за руки
– Опа!
– Обалдеть, – изображаю восторг и принимаюсь помогать матери накрывать завтрак, пока Влад не заметил, что мои соски превратились в камни.
– Мальчики, выбирайтесь. Уже все готово.
Из дома со сковородкой наперевес выходит Худяков-старший. Я немного подвисаю от этой картины. Даже не знаю, привыкну ли я к такому когда-нибудь. Со стороны мы, должно быть, выглядим большой и дружной семьей. Впрочем, в какой-то мере мы ею и являемся.
Громко переговариваясь, решаем, кто что будет есть. Накладываю яичницу мужчинам, перед Артуром ставлю тарелку с овсянкой и кладу два оладушка.
– Я буду яйца, – заявляет он. Мы с мамой переглядываемся, удивляясь таким изменениям во вкусовых пристрастиях ребенка.
– Ах ты ж муха-повторюха, – изумляюсь я, поняв, в чем дело. Арчи и бровью не ведет. Он уже для себя решил, что раз мужчины едят яичницу, то и он теперь ее будет.
– Я могу поменяться с ним, – предлагает Влад и даже мужественно тянется к тарелке с кашей.
– И что? Предать мужское братство? Ну, уж нет, – смеюсь я. – Пожалуйста! – ехидно добавляю, ставя перед сыном другую тарелку. Арчи довольно кивает. Наблюдая за тем, как ест Влад, повторяет точь в точь за ним. Отламывает кусочек чиабатты, макает в желток. Горло перехватывает нежность. Закусив щеку, отслеживаю реакцию Худякова. И от нее так щемит в груди! Как все-таки хорошо, что эта ситуация разрешилась. Как бы меня ни пугала неизвестность, сколько бы сил от меня ни потребовали поиски компромисса – они должны быть друг у друга. Артур – Худяков на все сто процентов.
– Я все, мам! Пойдем!
– Куда? Погоди, я даже кофе не допила…
– Играть с Владом.
– Боюсь, я пас, малыш. Мне нужно на работу. А у тебя разве на сегодня нет планов? – перевожу взгляд на Худякова.
– Весь день расписан. Но еще час на игру найду, – обещает он, с любовью глядя на скуксившегося Артура.
Глава 24.
Асия
Два месяца после Канн, где я все-таки взяла главный приз, прошли так быстро, что я ничего толком и понять не успела. У меня был небольшой перерыв в работе, запланированный задолго до появления в нашей с Артуром жизни Худякова, но пришедшийся как нельзя более кстати. Не сказать, что наш мир в это время стал вращаться вокруг него, но свои планы нам все-таки пришлось несколько скорректировать. Все же у Влада, в отличие от меня, никакого отпуска не было. После закрытия фестиваля Худяков был вынужден вернуться домой. И, не буду скрывать, для меня это было довольно тревожное время. Я как будто боялась, что там он напрочь забудет о нашем сыне, который успел очень сильно к нему привязаться. Глупость, да. Но отпустило меня, лишь когда Влад вернулся. На неделю всего, однако и этого оказалось достаточно для того, чтобы когда он улетел во второй раз, я уже точно знала, что Худяков не исчезнет из нашей жизни. И он вернулся,
Ближе к окончанию отпуска в наш обиход как-то само по себе вошло слово «папа». А еще через пару недель оно так прочно в нем закрепилось, что порой начало даже откровенно меня подбешивать.
– Папа, папа, папа… – закатывала я глаза, передразнивая сыночка, когда тот не видел.
– Ну а ты как думала? Он наверстывает, – смеялась мать.
– Они вчера перед сном болтали целый час! Арчи так и уснул. Даже не поцеловал меня.
– Это же хорошо? Пусть болтают.
– Да, конечно.
– А вы? Вы говорите, Асия?
– Угу.
– О чем?
– Да обо всем на свете.
– Как продвигается его развод?
– Обо всем на свете. Кроме этого.
Я решила максимально устраниться от этой темы. По крайней мере, в разговорах с Худяковым. Не хотела впускать Шурку в наш мир. Ей вообще там не было места. Но, конечно, новости о разводе Худяковых просочились в прессу и нет-нет все же до меня долетали. Так я узнала, что, несмотря на то, что Влад называл Шурку не иначе как «Чуранова», свою фамилию он ей все-таки дал. И это… черт его дери, меня триггернуло. Вызвало такой протест, что я абсолютно точно для себя решила – даже если мы с Худяковым поженимся, я останусь Юсуповой. Что было довольно смешно. Потому как никаких предложений он мне, конечно, не делал. Ни касательно свадьбы, ни чего бы то ни было в принципе.
Может, потому что был уверен – я ни за что не соглашусь на отношения с женатым мужчиной. Не знаю…
И это, конечно, правда. Я бы ни за что… Никогда! Но это не означает, что мне не хотелось порой почувствовать его интереса. Обычного, немудреного мужского интереса. Приземленного и неизменного.
Банально чтобы он как-нибудь, проходя мимо, хлопнул меня по заднице…
– Асия, Квентин доволен. На сегодня все, – возвращает меня из дебрей воспоминаний голос очередной ассистентки.
– Отлично, – зеваю я, с хрустом потягиваясь. Переодеваюсь при помощи помощницы художника по костюмам, смываю грим. Хорошенько очищаю и увлажняю кожу. Натягиваю футболку и джинсы и тороплюсь к машине в надежде успеть поцеловать Артура перед сном.
Взгляд утыкается в забытый в тачке телефон. Вот черт! Я даже не заметила, что его нет под рукой. Разблокирую экран и моментально напрягаюсь. Двадцать четыре пропущенных от Худякова. Три от мамы. Шесть от моей агентки и еще несколько с каких-то неизвестных номеров.
Давление подскакивает, адреналин шумит в ушах, заглушая даже надоедливые гудки.
– Асия!
– Привет, мам! Что случилось?
– С тобой хотел поговорить Влад. Беспокоился очень, что не может до тебя дозвониться.
– Так ты поэтому звонила?
– Ну, да.
С облегчением выдыхаю.
– Я уж думала, что-то с Артуром. Ну и напугали же вы меня.
– Набери Влада. Он действительно очень волнуется.
– М-м-м, конечно. Сейчас.
Отбиваю звонок и тут же набираю Худякова. На секунду мелькает сомнение – все же у нас ощутимая разница во времени, но раз он проявил такую настойчивость, значит, стряслось что-то действительно важное.
– Наконец-то! – рявкает он в трубку. Я удивленно приподнимаю брови. Это что-то новое – такой тон. По крайней мере, в нашем настоящем. Он заставляет поверить словам Влада о том, что люди не меняются. Прямо узнаю его прежнего.