Не померкнет никогда
Шрифт:
Каждый из семи районов Одессы имел по своему батальону. Еще один, восьмой, создали железнодорожники. Бойцы этих батальонов, мужчины и женщины, не носили формы. Но они осваивали винтовку и пулемет, учились метать гранаты и бутылки с зажигательной смесью, привыкали являться на сборные пункты по сигналу тревоги. И очень скоро многие из них оказались на переднем крае.
События на юге развивались стремительно. 4 августа прервалась проводная связь со штабом фронта. Как выяснилось затем, он отбыл из Вознесенска в Николаев. Оттуда войскам фронта 6 августа был отдан приказ об отходе на линию Чигирин, Вознесенск,
Приморской армии приказывалось отходить на рубеж, проходящий через Березовку, Катаржино, Раздельную, Кучурганский лиман. Таким образом, наш правый фланг оттягивался от Днестра, развертываясь фронтом к северу, левый же оставался у Днестровского лимана.
Мы тогда не знали, что для основных сил Южного фронта новый рубеж по Бугу — только промежуточный и что Ставка Верховного Главнокомандования разрешила им отход на Днепр, с тем чтобы там остановить врага. Не знали мы еще и того, что в директиве Ставки от 5 августа есть пункт, касающийся непосредственно нас: "Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот".
С момента подписания этой директивы, вносившей в задачу Приморской армии полную и окончательную ясность, историки ведут теперь счет дням Одесской обороны. Правда, до нас требование Ставки дошло лишь несколько суток спустя в приказе главкома Юго-Западного направления С. М. Буденного. Но суть не в датах. Директива Ставки подтверждала в решительной и категорической форме то, что уже выполнялось и армией, и моряками.
Из того же приказа главкома направления неожиданно стало известно, что в Приморскую армию теперь входит также 30-я горнострелковая дивизия, — сосед 95-й Молдавской. Обрадовавшись, мы поспешили отвести ей полосу обороны на правом фланге нового рубежа.
Но радоваться было рано. Развивая наступление от Днестра, ударная группировка противника врезалась между нашей и 9-й армиями. При этом большая часть 30-й дивизии оказалась по ту сторону быстро расширявшегося вражеского клина. Нам никак не удавалось даже передать в ее штаб приказ. Два офицера связи вернулись, не выполнив задания, третий пропал без вести.
До штарма, правда, добрался с группой командиров комиссар 30-й дивизии П. А. Диброва, сослуживец нашего командарма по Прибалтийскому Особому военному округу.
Г. П. Софронов объяснил комиссару задачу дивизии, показал на карте предназначавшийся ей рубеж. И, расщедрившись, выделил для нее десятка два пулеметных расчетов из армейского резерва. С тем Диброва и отбыл.
Обнаружить дивизию, установить с ней контакт поручалось еще не раз нашей кавалерийской разведке. Однако конники, углубляясь в степь, натыкались лишь на колонны противника.
Приморская армия, так и не получила эту дивизию. Как стало известно уже потом, остатки 30-й горнострелковой, ведя тяжелые бои, отошли с частями 9-й армии к Южному Бугу. Только там встретился с ними комиссар Диброва, группе которого посчастливилось благополучно выйти к Николаеву. Указания, полученные комиссаром от командарма Софронова, к тому времени утратили практический смысл.
Неясным было в те дни кроме положения с 30-й дивизией и многое другое.
Потеряв контакт с соседом справа, не имея радиосвязи со штабом 9-й армии (не. удавалось регулярно поддерживать ее и со штабом фронта),
Однако хуже всего было то, что прерывалась связь с частями самой Приморской армии, отходившими на новый рубеж. В то время радио использовалось в полевых войсках еще очень ограниченно. Существовали к тому же преувеличенные опасения, будто противник по любой радиопередаче засекает наши штабы. Проводная же связь при передвижении войск не могла быть постоянной.
Как выполняется приказ об отходе? Где в данный момент наш передний край? Не образуются ли разрывы между частями? Выяснение этого сделалось главной заботой и первой обязанностью штаба. Опасно было проглядеть возникновение какого-нибудь вражеского клина. Мы посылали кого только можно навстречу снявшимся со старых позиций частям, наказывая быстрее возвращаться с достоверными данными об обстановке. И все-таки на запрос командарма о том, где сейчас такой-то полк, нередко приходилось отвечать: по расчетам, должен быть там-то.
Уравновешенный и сдержанный Гавриил Данилович Шишенин мог чувствовать себя спокойно и уверенно даже в очень сложной обстановке, если знал, что рабочая карта достаточно, точно отражает положение дел на фронте. Но сейчас наши карты явно отставали от событий.
Когда командарм приказал снимать вооружение и выводить людей из тех дотов Тираспольского укрепрайона, которые оставались неразоруженными, начальник штаба Шишенин решил лично обеспечить переброску пулеметчиков на новые рубежи. Транспорта для доставки туда бойцов не хватало, я часть уровских пулеметных батальонов выступала в пешем строю. Освобождавшиеся машины высылались им навстречу.
Особенно нужны были эти батальоны для прикрытия правого фланга, где приходилось закрывать брешь, образовавшуюся из-за отсутствия 30-й дивизии. К тому же, после того как противник отрезал приморцев от 9-й армии, трудно было сказать, где, собственно, этот фланг кончается.
Мы еще пытались восстановить тактическую связь с правым соседом силами кавалерийской дивизии генерала Петрова. А в район между Тилигульским и Куяльницким лиманами выдвигались все наличные резервы — 1-й морской полк, полк НКВД, разные мелкие подразделения.
Все это стало именоваться группой Монахова: комбригу С. Ф. Монахову, ведавшему раньше в штабе Одесского военного округа боевой подготовкой войск, командарм подчинил разнородные части, которым предстояло стать заслоном Одессы с севера и северо-востока. Военкомом этого временного соединения был назначен самый опытный из политработников, имевшихся в распоряжении поарма, — бригадный комиссар Г. М. Аксельрод.
На войне бывают дни, когда обстановка непосредственно вокруг тебя, на твоем участке фронта, становится столь напряженной, что ты способен забыть обо всем, происходящем где-то дальше. Такое время настало и для нас. В эти несколько суток организации обороны на новых рубежах все наши мысли были о том, к т; остаться хозяевами положения, предотвратить прорыв фронта, изыскать еще какие-то резервы, получше их использовать и стабилизировать положение частей.