Не померкнет никогда
Шрифт:
Но тут врач, уже делавший мне знаки, решительно вмешался, потребовав прекратить служебный разговор.
* * *
Во второй половине дня сопротивление противника стало нарастать. Ошеломленный в первые часы внезапностью нашего натиска и мощью сосредоточенного огня, теперь он начал переходить в контратаки. Танкисты, пробившиеся вперед, оторвались от пехоты. Кавдивизия, встретив сильный и организованный отпор, продвинулась совсем незначительно.
Выполнив в полосе Чапаевской дивизии ближайшую задачу, генерал Петров приостановил наступление.
Нам приходилось делать паузу и во время контрудара в Восточном секторе 22 сентября. Но там обстановка была иной: наш ударный кулак сильнее, а резервы противника относительно далеко. Здесь они находились совсем близко, и двухчасовая передышка была использована не только нами. После нее наступление практически прекратилось — продвинуться дальше войскам не удалось.
Но и враг не смог выбить наши полки с достигнутого рубежа. Отразив все контратаки, чапаевцы и поли Аксенова закрепились к вечеру на линии, проходившей через хутор Дальницкий и гряду отлогих холмов западнее Дальника.
Особенно отличились в этот день танкисты. Батальон старшего лейтенанта Юдина, состоявший в основном из бронированных тракторов (в числе 35 машин, введенных в бой, было лишь несколько настоящих танков), действовал фактически самостоятельно, так как пехота за ним не поспевала. Давя врагов гусеницами и истребляя огнем, группы танков достигли низины к западу от Ленинталя. Юдин доносил потом, что батальоном уничтожено до тысячи солдат противника. Пусть эта цифра и не могла претендовать на особую точность, но, без сомнения, танки, созданные в осажденной Одессе, нанесли противнику 2 октября самый большой урон за все время их участия в боях.
Убедившись, что пехота их не догонит, танкисты повернули в конце концов обратно. Но возвращались они не с пустыми руками. Танки шли прямо на позиции неприятельских батарей, давя и разгоняя орудийные расчеты (никто не бросался навстречу им с гранатами, как бывает у нас: Софронов был прав, говоря, что от противника не приходится сейчас ждать особой стойкости в обороне). А затем исправные пушки прицеплялись к тракторам-танкам — как плуги или комбайны, для буксировки которых предназначались эти машины при первом своем рождении.
Так танкисты привели 24 орудия разных калибров. Сверх того прихватили много минометов и пулеметов — сколько сумели закрепить на танках и пушках.
Но и танковый батальон понес потери. Шесть или семь бронетракторов были подбиты орудийным огнем, вышли из строя из-за технических неполадок. Большую часть личного состава этих машин спасли другие экипажи.
Общие потери войск, участвовавших в атаке, оказались значительнее, чем 22 сентября, чего и следовало ожидать. В полку Аксенова они составляли (вместе с ранеными) до трети его численности.
Много позже мне довелось прочесть описание этого нашего наступления, особенно атаки танкистов, в донесении командования 4-й румынской армии высшему начальству. Там обстоятельно перечислялись
Эти признания врага подтверждали задним числом, что и в Южном секторе, имей мы больше сил, успех можно было бы развить. Конечно, в ограниченных пределах. Каково бы ни было смятение отдельных частей, на которые неожиданно обрушился наш удар, следует помнить про общее соотношение сил под Одессой: численный перевес противника был очень большим.
Но и такой удар, какой мы смогли нанести в Южном секторе, сыграл свою роль. И не только потому, что удалось основательно потрепать некоторые неприятельские части (мы считали, что уничтожено не менее четырех батальонов пехоты, а в числе трофеев было — вместе с добычей танкистов — 44 орудия, из них четыре тяжелых). Активные действия на новом направлении хорошо маскировали уже начатую эвакуацию, вводя противника в заблуждение. На наши атаки он ответил переброской на этот участок еще одной свежей дивизии.
Однако задача удержать рубежи, занятые чапаевцами 2 октября, теперь уже не ставилась. И 384-й стрелковый полк и 422-й гаубичный подлежали выводу в армейские тылы: эвакуационные расчеты, изо дня в день корректировавшиеся, показывали, что отправить в Крым всю дивизию Томилова, возможно, удастся раньше намеченного срока. По решению Военного совета Чапаевская дивизия 4 октября отошла на позиции, которые занимала до наступления. Так мы и определяли в последнем плане его замысел: ударить — и Отойти.
Вечером 4 октября я докладывал — вместо Г. П. Софронова — Военному совету ООР план вывода войск из боя и отвода их с оборонительных рубежей к пунктам посадки на суда. План этот, исходивший из первоначально намеченных сроков эвакуации, успел в значительной мере подготовить сам командарм.
Он отражал идею Г. П. Софронова: после того как будут эвакуированы 157-я дивизия, тяжелая техника, тылы, инженерные и строительные батальоны, в течение 16–20 октября отвести основные силы армии последовательно двумя эшелонами на рубеж прикрытия города.
В первый эшелон командарм включал Чапаевскую и кавалерийскую дивизии, во второй — 95-ю и 421-ю. Отвод войск предполагалось прикрывать арьергардами, оставшейся артиллерией, в том числе зенитной и береговой, а также огнем кораблей и флотской бомбардировочной авиацией.
— По мнению командующего армией, — докладывал я, — оставление частей на рубежах, занимаемых сейчас, не дает ощутимых преимуществ. Последний бросок войска могут сделать с более близких к порту позиций. Тогда для прикрытия эвакуации первого эшелона основных сил будет достаточно двух дивизий. Причем из дивизий первого эшелона одна эвакуируется сразу, а другая сначала выводится в резерв. Две последние дивизии должны держать оборону в течение суток и эвакуироваться в одну ночь.