Не потерять человека
Шрифт:
– Слушаюсь! – подавленно прошептал Колыванов.
А Чаплицкий кивнул на него ротмистру:
– Полюбуйтесь, Берс, на нашу гвардию: поручик Семеновского полка Алексей Дмитриевич Колыванов. – И, повернувшись к офицеру, гневно бросил: – В каком вы виде?!
– А что делать? Как жить? – Из глаз Колыванова по опухшему лицу потекли пьяные бессильные слезы. – Документов нет, денег нет, в комендатуру идти боюсь – в расход могут пустить. От голода памороки случаются…
Он высморкался в грязную
– Каждый день в облаву попасть рискуешь… Разве что самогоночки стакан засосешь – на душе отпускает…
Чаплицкий сказал строго:
– Стыдитесь, Колыванов, вы же офицер! Разве можно так опускаться?
Колыванов резко отшатнулся от него. Потом снова наклонился к Чаплицкому и сиплым шепотом проговорил:
– Да вы зря, Петр Сигизмундович, голубчик… Зря срамите вы меня… у вас ведь одно передо мною преимущество – совесть у вас молчит…
Зло прищурился Чаплицкий:
– А ваша совесть бьет в набат… пустых бутылок?
Колыванов медленно покачал головой:
– Моя совесть, как крыса, в груди ворошится… Все сердце выела. Только она… да страх остались, да срам горький за все, что мы тут наворотили…
– Что ж мы такого наворотили? – неприязненно пробормотал Чаплицкий.
А Колыванов вдруг пьяно выкрикнул:
– Родину-мамку мы снасильничали, вот что…
– Прекратите истерику, ну! – прошипел Чаплицкий. – Баба несчастная.
Колыванов замолчал, опустил голову.
К столу подошел Федор Муратов, наклонился к Чаплицкому:
– Петр Сигизмундович, извольте пожаловать в кабинет, ждет вас брат Тиша.
Чаплицкий добро засмеялся, хлопнул по плечу Колыванова:
– Не тужите, поручик, все еще будет в порядке. Сейчас вас накормят, дадут выпить, отогрейтесь, а потом вместе пойдем отсюда… – Он встал, велел Муратову: – Федечка, приласкай моего друга…
Когда отошли на несколько шагов, Чаплицкий быстро шепнул трактирщику:
– Какой-нибудь варнак у вас найдется?
Муратов склонил голову:
– Завсегда под рукой, Петр Сигизмундович.
– Тогда, Федя, с этим… «другом» моим… Закончи. Совсем… Понял?
– Понял!
Они вошли в заднюю комнату трактира – «кабинет», – где их встретил с распростертыми объятиями Тихон Муратов:
– Дорогим гостям честь и место!
Чаплицкий, обнимая хозяина, сказал Берсу:
– Знакомьтесь, ротмистр. Это мой друг, советчик и верный помощник Тихон Савельевич Муратов. – И обернулся к Тихону: – Что, Тиша, плохо живем?
– Хуже некуда, Петр Сигизмундович. Голодуют людишки шибко, до края дошли.
Чаплицкий бросил насмешливо:
– А тебе их, Тиша, жалко?
Муратов с жаром возразил:
– He-е! Чего их жалеть! Это
– Вот я и пришел, чтобы мы вместе приблизили час избавления, – серьезно сказал Чаплицкий.
– Мы с братом всегда готовые, – твердо заверил Тихон.
Чаплицкий остро сощурился:
– И в случае беды Чека не испугаешься?
Тихон махнул рукой:
– Э, пустое… В Писании сказано: «Не по своей воле ты создан, не по своей воле ты родился, не по своей воле ты живешь, не по своей воле и помрешь…»
Тихон истово, торжественно перекрестился, глядя на угол, где раньше висели образа.
Чаплицкий встал, обнял его, троекратно расцеловал. Подумал, сказал:
– Большевички, Тихон, хотят, как говорили древние люди, «агнаэ эт игнис интердикцио, хок эст эксилиум» – запретить нам пользоваться огнем и водой…
– Это как? – не понял Тихон.
– Ну, изгнать нас. А еще лучше – совсем изничтожить. Только хрен у них это получится. Так что, давай к делу, Тиша.
– Слушаю, Петр Сигизмундович!
– У тебя здесь место людное, на юру, много людей шастает. Место – лучше не надо! Здесь у нас будет и штаб, и арсенал, и сборный пункт верным людям.
– А что мыслишь себе, Петр Сигизмундович?
– А мыслю я вот что. Среди людишек – голод, тоска, брожение. За весну-лето дожуют остатки продовольствия, уже и гуляша из тюленины не получишь – ни за какие деньги. Так, нет?
– Так точно.
– Ну, вот большевики и хотят морским проходом пригнать сюда сибирский хлебушко. Если мы им это поломаем, к осени начнут жрать друг друга – им из Центра везти не на чем… Да и нечего… Тогда и крикнем восстание по всему Северу. Все на него поднимутся!
Тихон раздумчиво кивнул:
– Дай-то господи! А Англия как?
– Поможет.
– Ну, с Богом! С Богом! Прошу вас к столу…
Стол, будто скатерть-самобранка, был уже уставлен дорогими яствами, совсем, кажется, позабытыми напитками. Тихон откупорил бутылку нежинской рябины на коньяке, принялся разливать по рюмкам.
Чаплицкий, обняв его за плечи, спросил со смехом:
– Тиша, помнишь, как мы с тобой по документам серба Ясковича отправляли за границу Александра Федоровича Керенского? Дурня этого?..
– Как не помнить! А что?
– Глупость сделали, надо было его повесить.
– А что – мешает, нешто?
– Да нет, просто было бы приятно вспомнить!
Тихон захохотал:
– Это уж да! Это уж точно!
Чаплицкий согнал с лица улыбку.
– Ну а теперь за работу, Тихон. Мне срочно нужны верные люди…