(Не)правильный выбор
Шрифт:
Но когда Дима начал трогать и теребить её, по телу прошлось жаркой волной возбуждение. Судорожный стон сорвался с моих губ, когда почувствовала, как Дима одним глубоким толчком проникает в меня до самого основания, до шлепка яичек о мою пульсирующую горошину. Жалобный стон вырывается изо рта, разносясь по маленькой клетушке.
– Анютка, – рычит парень, – ты такая невероятно узкая, – он наращивает темп толчков, начинает входить в меня жёстче… глубже.
– Дима, а-а-а-а-ах, – стону я срывающимся в хрип голосом, –
В груди становится невыносимо жарко, и я, открывая рот, высовываю язык, чтобы облизать пересохшие губы. Но в этот момент в голове что-то взрывается, и я, без понятия, что произошло, начинаю падать в пропасть нереального оргазма, облизывающего моё тело огненными волнами эйфории.
– Тс-с-с, Анютка, не кричи, – Димка закрывает мне ладонью рот, а я понимаю, что до сих пор продолжаю выкрикивать в его влажную ладонь его же имя.
– Как ты это сделал, Дим? – спросила я парня спустя несколько долгих минут.
– Сейчас покажу, – возбуждённо проговаривает парень, и когда его пенис, затянутый в тонкую прозрачную резину, упирается в узкое анальное колечко, понимаю, что пробки больше нет.
– Господи, Дима, я не выдержу этого, – я дёрнулась вперёд, пытаясь вырваться из цепких пальцев парня, но куда там.
– Анют, ты чего. Сегодня всё будет по-взрослому и до конца, – в его голосе слышу недовольные нотки, и это меня отрезвляет лучше любой пощёчины.
Меньше всего хотелось, чтобы Димка мною был недоволен.
Аня, крепись, ты всё выдержишь, ты смелая. И раз Дима говорил, что это не больно – значит всё будет хорошо.
– Вот и отлично, Анют, ты, главное, помни, что сопротивляться не нужно. Лучше расслабься и получай удовольствие.
И я расслабилась, но только там, где почувствовала, как на мою дырочку Димка выкладывает холодный скользкий вазелин, а вот глаза сильно зажмурила. И впилась в старенький ковёр ногтями, когда Димка, раздвинув мои ягодицы, толкнулся в меня, проникая каменным органом в саднящую от анальной пробки глубину.
– Анютка, ты такая узкая, – шипит Димка, проникая все глубже и глубже, а у меня душа замирает от избытка накатывающих сокрушительной волной эмоций.
Дима начинает во мне двигаться всё быстрее и быстрее, и меня разрывает от ощущений, накрывая тяжёлой, удушливо-сладкой волной, и кажется, ещё чуть-чуть, и я достигну желанного пика.
– Анют, я кончаю, – слышу сквозь вату в голове голос Димы, и меня накрывает оргазм нереальной пламенной волной, от которой кровь закипает в венах.
Я в последний раз выгибаюсь дугой и обессиленно валюсь набок без чувств.
Глава 3
Две недели спустя.
– Ань, у нас курсовая на носу, а ты все за своим Димкой скучаешь, – шипит мне Машка (да-да, та
Я слушала Машу в пол-уха, так как и без её подсказок находила Димкиному отсутствию кучу оправданий. Вот только сердцу невозможно приказать, о чём ему нужно думать, а о чём – нет. И болит и ноет оно не от того, что ты ищешь оправдания парню, нет, болит от того, что ни одно оправдание не окупает той бури эмоций, которую испытывала я при встрече с ним. Как теперь запретить себе думать о том, что есть что-то намного большее, чем просто симпатия? И любовью это не назовешь… я уже поняла, что я одержима Димкой. Одержима настолько, что по ночам в подушку тихо вою, потому что с ума схожу от ревности и от страха того, что он бросит меня.
***
Старенькая Моторола, купленная мамой у каких-то барыг, всё больше начинала меня раздражать, потому как механический голос, постоянно твердящий неизменное «абонент вне зоны доступа», совсем не то, что я хотела услышать на другом конце.
– Ань?! – взволнованный голос мамы немного отвлекает от этих мыслей, и я, в последний раз набрав номер Димы и услышав в ответ «телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа», выхожу из туалета.
– Что ты, мам? Я здесь, – поправляя платье, отзываюсь ей.
– Господи, Анька! А почему ты не у Дуси? Я захожу, а она говорит, что не было тебя сегодня… – она суетится вокруг меня, как курица вокруг цыплёнка.
– Да, не знаю, мам, что-то голова кружится. Давление, наверное, – я пожимаю плечами и обхожу мамку, иду на кухню.
– А по утрам не тошнит, Ань? – догоняет вопрос мамки в спину.
Я на миг споткнулась на ровном месте.
– Ага, сегодня что-то подташнивало, но мне кажется, это из-за оладий… они очень масленые были…
– Ох, Анька! – мамка вскидывается, и тут же на мои плечи ложатся её руки, она резко поворачивает меня к себе. – Ты с Димкой своим спала? – смотрит на меня выжидающе, а в глазах у самой влага застыла.
– Мам, ты о чем?
До меня в первые секунды совсем не доходит, о чем она говорит. Только после того, как я вижу, как меняется выражение её лица, понимаю, в чем вся суть её вопроса заключается.
– Ну, говори? – встряхивает она меня за плечи.
– Даже если и так, мам, мне уже давно есть восемнадцать и… – я запинаюсь, – …я не беременна, мам. Это просто обычное недомогание.
– Завтра пойдёшь к врачу, – мамка отпускает плечи, и я чувствую, что хватка у неё была будь здоров, синяки теперь останутся точно.
– Мам, если тебе от этого будет легче, то схожу, – беззаботно отвечаю ей.
– Мне точно будет легче, Ань, по крайней мере, буду точно знать, что не нужно через девять месяцев готовиться к рождению внука. И посмотри, когда у тебя были последние месячные.
Конец ознакомительного фрагмента.