(не)приятность для дракона

Гордова Валентина

— Почему?

Ещё один судорожный вздох и сказанное с заметным трудом:

— Потому что у меня пропадает желание тебя убить. И лечить тебя во сне значительно проще, так что повторю в очередной раз: спи!

Это «спи!» разлетелось по комнате, вынудив сжавшуюся от страха меня торопливо закрыть глаза и даже дышать начать через раз. Киану понадобилось почти две минуты, чтобы успокоиться, привести дыхание в норму и расслабиться, тоже явно собираясь продолжить сон. Вот тогда-то я и спросила:

— А почему вы хотите меня убить?

Я не издеваюсь,

нет. Но Киан почему-то решил именно так, что и выразил в весьма громком и совсем не сдержанном яростном:

— Ты что, издеваешься?!

Открыв глаза, я имела честь видеть аккурат напротив горящие гневом очи Правителя. Сделав самое невинное выражение лица, на какое только была способна, я честно ответила:

— Нет.

Дракон как-то странно задышал — рвано, хрипло, судорожно хватая носом воздух и старательно пытаясь успокоиться. Выходило у него совсем плохо. Обнимающие меня руки сжали почти до боли, хватку приглушало толстое одеяло, так что я пока терпела. А вот он терпел с явным трудом. Даже глаза прикрыл, пытаясь успокоиться.

Я терпеливо прождала почти минуту и только тогда напомнила о своём вопросе:

— Так за что вы хотите меня убить?

Мне правда интересно было узнать. В конце концов, я, в отличие от него, не совершила ничего плохого. Например, праздничное древо на площади не сжигала.

Киан моих заслуг признать не пожелал. В смысле, он был чётко уверен в том, что я как раз таки виновна во всех смертных грехах.

Его глухой рык разнёсся по комнате, дрожью отозвался в моём теле и звоном в стёклах.

— Не хочу, Р-р-радочка, — выдавил Киан с улыбкой, больше похожей на безумный оскал, — я тебя вообще трепетно люблю и нежно обожаю. А теперь, обожаемая моя, будь так добра уже наконец уснуть!

Я покорно закрыла глаза, устроилась поудобнее и попыталась уснуть.

Вот только мысли, крутящиеся в прояснившемся сознании, этому процессу решительно мешали.

Я думала о Правителе. О том, какой он непостоянный и, если честно, очень странный. В один момент он нежный, чуткий и внимательный, во второй уже страстный и горячий, а в третий злой, даже взбешённый, и я совершенно не представляю, как его успокоить. Из-за его непостоянства мне до сих пор сложно понять, хороший он или плохой. Злой или добрый?

За последнее время лично при мне он совершил много плохого: убивал, пытал, пытался насиловать лично меня, угрожал, грубил, пытался унижать, запер меня в башне, довёл до слёз, уничтожил бедное деревце…

Но и хорошее было: он спас мне жизнь, причём как минимум дважды, вернул дерево на площадь, вылечил от болезни, назначил своим заместителем, позволил вести части дел своего государства, пытается не дать войне развязаться.

Да, плохого он сделал больше. Все добрые когда-либо совершают зло, но злые никогда не совершают добра. Киан совершал. Значит, он не злой. А если он не злой, то и он достоин права на счастье.

— А вы когда-нибудь любили? — вопрос сорвался с губ сам собой и удивил даже меня, чего уж говорить о Правителе.

Но

он, вопреки моим ожиданиям, не стал ругаться и гневаться. Он лишь только грустно вздохнул и тихо ответил:

— Мне сто шестьдесят девять лет, Рада.

Полагаю, это был ответ «да». Тут бы мне замолчать, поразившись его возрасту, вот только уроки расоведения я учила вместе с принцессами, а потому точно знала, что драконы живут в десятки раз дольше людей. Для них двести лет — почти наши сорок. А если переводить сто шестьдесят девять, то получается примерно тридцать четыре. Забавно, между нами тринадцать лет разницы… А на деле сто сорок восемь.

— Сколько раз вы любили? — задала я ещё один бестактный вопрос.

Наверно, вот тогда и поняла, что действительно ещё больна. Потому что в здравом уме ни за что не спросила бы такого.

— Трижды, Рада, — едва слышно прошептал Правитель.

Обнимающие меня руки на миг стали почти каменными, но уже в следующую секунду вновь превратились в нежные, осторожно поглаживающие, чуть укачивающие. Только непонятно, кого из нас двоих он пытался успокоить — меня или себя?

— Расскажите, — попросила я, не надеясь на ответ и как-то незаметно проваливаясь в сон.

— Не о чем рассказывать, любимая, — голос Киана убаюкивал, мне хотелось слушать его вечно, — двух этих девушек больше нет… в моей жизни. Тебе не стоит о них думать, лучше думай о третьей.

— А кто третья? — уже практически уснув, пробормотала я, как-то неосознанно вытащив руку и сжав слабыми пальцами рубашку Киана.

Лёгкий поцелуй в мои пальчики и едва слышное:

— Ты.

— 29-

Я проснулась на закате. Проникающие в спальню лучи солнца окрашивали всё светло фиолетовым сиянием. Удивительно красиво!

Сладко потянувшись, я выгнулась в спине, словно кошка, и едва ли не мурлыкала от удовольствия. Губы сами собой растянулись в радостной улыбке. Мне было уже куда лучше, я чувствовала себя отдохнувшей, бодрой и полной сил, и была готова двигаться навстречу приключениям.

Вот только двигаться и не пришлось, приключения обнаружились сами — сидящими на стуле у окна перед накрытым явно к ужину столиком. И не сводили с меня внимательного взгляда.

Мгновенно вспомнились все свои потягушки, улыбка медленно увяла, а радость сменилась вполне обоснованным беспокойством. Вчера меня не тронули, но сегодня…

— Доброе утро, — ехидненько поздоровался криво ухмыляющийся дракон.

От его взгляда я невольно покраснела и как-то неосознанно натянула одеяло под самый подбородок.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась в ответ.

— Неужели не выспались? — ехидство из него расходилось волнами по воздуху.

Проследив за его выразительным взглядом, я опустила голову и посмотрела на одеяло, которым только что укрылась. И надо бы что-нибудь сказать, вот только на ум ничего не идёт, да и вообще, думать под таким пристальным вниманием к своей скромной персоне как-то не очень удобно…