(не)приятность для дракона
Шрифт:
Смех слетел с моих губ легко, когда ясные глазки девочки потрясенно округлились, а следившие за ней снизу друзья обижено закричали что-то.
— Ты всегда можешь положиться на меня, — шепот Правителя в самое моё ухо несколько отвлёк от созерцания прекрасного.
Зато растёкся внутри меня чем-то удивительно-прекрасным. И я, смотря на то, как очень медленно, осторожно, девочка опускается вниз к друзьям, а затем на всю их довольно большую компанию налетает стая бабочек, превращавшихся в большие леденцы, решилась на то, о чём думала всё это время. Повернувшись к Правителю, для чего
— Да. Да на все ваши вопросы.
Лицо до этого серьёзного дракона осветилось, в глазах замерцала радость, улыбка… он улыбнулся вначале несмело, будто боясь спугнуть, а затем широко и радостно, не скрываясь, показывая мне все свои эмоции по данному поводу.
А в следующее мгновение меня подхватили на руки, оторвав от земли, и, сжав в крепких объятьях, закружили на месте. Я от неожиданности громко вскрикнула, а после рассмеялась, прижимаясь к нему всем телом и думая о том, что я поступила правильно, ответив согласием.
Киан прекратил кружить меня, позволил соскользнуть вниз по своему телу, а затем, наклонившись низко, к самому лицу, выдохнул:
— Спасибо.
Его губы накрыли мои, целуя невероятно нежно, тепло, светло. Я с охотой ответила на этот поцелуй…
— 34-
— Просыпайтесь, леди Ройберенд Радхаг, — мягкий, негромкий голос обволакивал, словно мягкое одеяло, заставляя меня совершенно счастливо улыбаться.
— Ещё не Ройберенд Радхаг, — отвечала я с улыбкой, не открывая глаз, и чувствуя себя самой счастливой девушкой во всём мире.
Нежные губы коснулись моего обнажённого плеча, легонько поцеловали и я услышала:
— Надеюсь исправить это упущение в самое ближайшее время.
Что можно было на это сказать? Например, что я тоже на это надеюсь. Или заверить, что надежда обязательно сбудется. Но вместо этого я, кривовато улыбнувшись, щедро разрешила:
— Надейтесь.
Ещё один провокационный поцелуй в многострадальное плечико и проникновенное:
— А могу ли я надеяться на то, что вы займётесь организацией нашей свадьбы?
Не будь мне так хорошо, я бы подумала об этом получше, а так только лишь спросила:
— И когда же планируется это значимое в вашей жизни торжество?
Но вместо ответа услышала вкрадчивое:
— Вашей?
Каюсь, сглупила и подумала совершенно не о той причине, по которой Правитель переспросил именно моё к нему обращение, а потому и исправила неверно:
— Твоей.
— Твоей, — повторил он тоном, вмиг утратившим всё тепло.
Отстранившись от меня, мужчина поднялся с постели и отошёл в сторону. Молча. Именно его молчание меня и напрягло, заставляя вздохнуть и сесть на постели. К сожалению, Киан встал крайне неудачно — за его спиной оказалось окно, сквозь которое пробивался дневной свет с улицы, и из-за этого я не могла рассмотреть выражение его лица. Зато отчётливо увидела напряжённую позу, широко расставленные ноги и сложенные на груди руки.
— Ну и? — вопросила у него устало, меньше всего желая с утра пораньше выяснять отношения.
— А тебя ничего не смущает? —
— Не смущает, — ответила я спокойно, но уже теряя всё благожелательное настроение, — но очень напрягает ваша столь резкая и необоснованная смена настроения.
— Просто превосходно! — зло съехидничал он, — А в фразе «значимое в вашей жизни событие» тебя ничего не смущает? Или, ты полагаешь, это недостаточный повод для резкой и вполне обоснованной смены настроения?!
И я поняла. Чувствуя себя последней идиоткой, поняла, какую недопустимую ошибку совершила. Я назвала нашу свадьбу значимой только для него, будто для меня это не имело никакого значения. И, да, в свете этого смена настроения Повелителя вполне себе объясняется.
— Киан, — начала я виновато, честно собираясь извиниться и сообщить, что я вовсе не это имела в виду.
Но мне не позволили.
— Я ещё вчера догадался, что для тебя этот брак крайне нежелателен, — перебил мужчина, даже не догадываясь, как больно мне это слышать, — когда ты тянула с ответом. Знаешь, надо было тебе ещё вчера сказать, но, раз уж не вышло, сообщу сейчас: у тебя всё равно нет выбора. Я женюсь на тебе, хочешь ты того или нет!
И, отчеканив всё это, он просто повернулся и стремительно удалился, оставив меня в растерянном одиночестве, сидеть, сжимая простынь пальцами и медленно проговаривать про себя каждое услышанное слово.
Крайне неприятно было слышать его необоснованные и совершенно неверные обвинения, но заявление о том, что у меня нет выбора… Оно разозлило. Оно взбесило! Вскочив на постели, я в сердцах пнула улетевшую на пол подушку, потом вторую, потом попинала железную спинку.
А дальше, уже сидя и потирая ушибленную и теперь неприятно ноющую конечность, я старательно пыталась снять с себя кольцо, которое вчера так неосмотрительно позволила на себя надеть. И вот знаете что? Оно не снималось! Никак, ни какой стороной, ни при каких усилиях — не снималось!
— Да чтоб тебя! — прошипела разъярённая я, сдула с лица упавшую прядку и, поднявшись, похромала в умывальню, где долго держала руку под холодной водой.
Но даже это не помогло. Кольцо рода Ройберенд Радхаг не снималось. И в свете этого фраза «у тебя всё равно нет выбора» заиграла новыми красками.
Оставив бесполезные попытки избавиться от родовой ценности, я вернулась в комнату, взяла со спинки стула своё платье, которое совершенно не помню, как снимала, и вернулась в маленькую комнатку, где долго и старательно приводила себя в порядок, а после, надев вчерашний наряд, отправилась ругаться с собственным женихом.
Скандал обещал быть грандиозным.
Но его не вышло.
— Правитель отбыл решать государственные дела, — сообщил мне встретивший меня в коридоре Прайархо, — велел не выпускать вас из замка.
— Чудесно, просто чудесно, — с нескрываемым ехидством проговорила я, на миг прикрыв глаза, чтобы справиться с нахлынувшими на меня эмоциями.
Что вообще за истерики?! Ну, да, оговорилась, с кем не бывает? Так он же мне даже объяснить ничего не дал! Просто обвинил не пойми в чём и свалил. Нормально? Нет, это не нормально!