Не пролететь мимо Земли
Шрифт:
Когда нога в тяжелом ботинке в очередной раз проехалась по ее заду, Шамиля даже не вздрогнула.
– Пристрелить ее, что ли, – с отвращением сказал Артур.
– Зачем стрелять? – сказал Максим рассудительно. – Давай предложим Грину.
– Молодой он еще, – сказал Артур сквозь зубы.
– Какой же Грин молодой? – удивился Макс. – Если так считать, то он был бы уже дембель.
– Странный он какой-то. Сразу после учебки контракт подписал.
– Может, у него на гражданке долгов на самолет, – меланхолично
– Дело говоришь, – сказал Артур задумчиво и снова пнул чеченку. – Вставай, сука!
Шамиля с трудом поднялась. Движение отозвалось болью во всем теле, нещадно избитом. И не только. Максим открыл дверь радиостанции и выпрыгнул из кунга.
– Иди, – сказал Артур.
Ноги подвели Шамилю, когда она спускалась по узким ступенькам фургона. Чеченка упала прямо в грязь.
– Ну вставай, чего разлеглась, – сказал Макс. Он был спокойнее Артура и не сопроводил свои действия пинком. Шамиля поспешно встала на четвереньки. Но подняться на ноги она не успела.
– Ай, как красиво стоит, – сказал Артур и бесцеремонным рывком он задрал рваный подол. – Дай-ка я ее еще раз дерну … Напоследок.
Максим закурил. Выпускница 2-ого ЛМИ, кандидат медицинских наук и еще неделю назад – заведующая отделением общей хирургии городской больницы думала только о том, каким окажется Грин. Артур зарычал и укусил ее в шею, уже черную от укусов сержанта, но Шамиля не вскрикнула.
Привыкла.
– Пойдем, – тяжело дыша и застегивая брюки, сказал Артур.
Они пошли. Шамиля оглядывалась по сторонам, щурясь. За трое суток, проведенных в полутемном кунге, она отвыкла от света. Забыла о том, что снаружи осень, самая красивая ее пора, когда зеленые склоны гор превращаются в палитру безумного художника. Рваное платье совсем не грело. Обнаженные руки Шамили покрылись мурашками, но она даже не заметила этого.
Шамиля думала только о том, будет ли Грин бить ее. И если будет, то куда.
Они подошли к обшарпанному вагончику. Оттуда сытно тянуло борщом. Шамиля поняла, что это походная кухня русских.
Максим гулко постучал в железную дверь.
– Грин, выгляни-ка! – крикнул он. – Мы тебе сюрприз принесли!
Дверь открылась, и из нее выглянул нахмуренный Грин в фартуке сомнительной чистоты. У Шамили сжалось сердце, когда чеченка увидела, что это совсем еще мальчик. Кудрявые черные волосы стояли на голове Грина пушистой шапкой. Если бы не кудряшки, Грин был бы копия Аслана, младшего брата Шамили, погибшего неделю назад. Артур зарезал его на глазах у дико вопящей сестры. У Шамили помутилось в глазах. В этот момент она утратила последний контакт с реальной жизнью.
Впрочем, чеченка и так уже не особенно за нее держалась.
– Чего вам? – сказал Грин недовольно. Увидев Шамилю, он непроизвольным движением вытер руки о фартук.
– Мы тебе бабу привели.
– Нафига она мне сдалась? –
– Она тебя хочет, – сообщил Максим. – Прогуляйся с ней в лес на полчасика. А потом пусть валит к своим. Надоела уже здесь. Далеко только не отходите, там мины.
– Не баба – огонь! – сообщил Артур и ущипнул Шамилю. Та тихо вскрикнула. – Как кричит!
– Да я уже слышал, – сказал Грин хмуро. – Спасибо, конечно. Но борщ у меня… перекипит. И ребята скоро вернутся.
– Я посмотрю за твоим борщом, дорогой! – воскликнул Артур, прижимая руку к груди.
Грин криво усмехнулся.
– Так ты идешь? – сказал Макс. – А то мы ее сейчас отведем подальше и пристрелим.
В глазах парня мелькнула короткая вспышка.
– Ладно, – сказал он неохотно. – Подождите.
Грин скрылся в кунге.
– За резинкой, что ли, полез? – спросил Максим. – Так у меня есть, я тебе дам.
Грин появился в открытой двери. Он искал не презерватив, а автомат.
– Молодец, – похвалил его Артур. – Настоящий джигит.
Грин спрыгнул на землю. Максим дал ему распечатанную коробочку.
– Там один остался, – сказал Макс. – Ты его не снимай просто, если еще раз захочешь.
– Можешь ей потом патронов дать, сколько не жалко, – добавил Артур. – На еду обменяет у себя, мы ее не шибко здесь кормили.
Грин посмотрел на Шамилю и повел стволом автомата в сторону леса. Чеченка опустила глаза и пошла вперед.
– Далеко от лагеря не отходите, – повторил Максим. – Вали ее на тропинке прямо. Там Генрих сегодня проверил все.
Они вошли в лес, и голоса стихли. Шамиля не смотрела ни на желто-красную листву вокруг, ни себе под ноги. Вдруг Грин схватил ее за плечо. Чеченка замерла.
– Растяжка, – сказал Грин. – Странно… Тебе придется переступить. Осторожненько, давай.
Шамиля посмотрела вниз и увидела белую струну лески.
– Перешагивай, ну! – повторил Грин.
Но она не могла. Ни в том смысле, в котором имел в виду Грин, ни в более широком.
Грин понял, что чеченка собирается сделать, в самый последний момент. Он рванул ее на себя, подсекая ноги, и они покатились по траве. Шамиля отбивалась, безнадежно, отчаянно. Грину мешал автомат, висящий на груди.
Вдруг Шамиля почувствовала, что у Грина встал, и прекратила биться, вся сжалась и замерла.
– Дура! – заорал Грин.
Женщина втянула голову в плечи. Но он отпустил ее, встал. Шамиля открыла глаза.
– Лежи здесь, – сказал Грин. – Дернешься – пристрелю, поняла?
Чеченка поспешно кивнула. Грин вернулся к тропинке. Шамиля не стала смотреть, как он осторожно снимает растяжку и убирает гранату в карман штанов.
Когда Грин обернулся, женщина лежала на спине, раскинув ноги и безразлично глядя в небо. Юбку она закинула на грудь. Грин почувствовал, что сейчас заорет на весь лес и кинется прочь, ломая кусты. Чтобы успокоиться, он глубоко вдохнул и сжал автомат так, что стало больно рукам. Грину вспомнился фильм «Белое солнце пустыни». Он нервно засмеялся.