Не-птица

Дёмин Андрей

Мы поднялись обратно на лестничную клетку. Доктор, немолодой уже мужчина, устало потер виски.

— Вы успели вовремя, и всё сделали правильно. Только поэтому девочка осталась жива.

— Слава богу, — выдохнула Ива.

— Это ты виновата! — вдруг зашипела мать. — Довела мою Милочку! Довольна, да?!

Я уже приготовился к скандалу, но мелкая лишь сильнее потупилась и отступила на шаг.

— Простите.

Не знаю, почему это так меня задело. За годы жизни и общения с разными людьми успеваешь привыкнуть: иногда лучше перетерпеть

и помолчать, чем вступать в спор с идиотом. Эмпатия от этого притупляется, и начинаешь смотреть на всех вокруг если не свысока, то с ноткой цинизма. Становится чуть больше наплевать. Вот и сейчас Ива, казалось бы, поступила правильно: отступила и не стала ничего доказывать, но у меня внутри будто за секунду вскипел океан кислоты.

«Это же Иволга! С ней так не должно быть!»

Я шагнул вперед, загораживая собой девушку.

— Имейте совесть!

— Да ты! — глаза матери вспыхнули. — Ты с ней!

— Я с ней. И я спас вашу дочь. Если бы не мы, вы бы до вечера не узнали, что с Милой что-то случилось!

— Да как ты смеешь!

— Легко! Единственная, кто виноват в случившемся — это вы!

Я круто развернулся и, подхватив с собой Ивушку, быстро пошел вниз по ступеням. За спиной разразились запоздалые крокодильи слёзы.

***

Иволга вдавила сигарету в пепельницу и потянулась за следующей. Я схватил пачку и зашвырнул её в мусорное ведро. Девушка не отреагировала, продолжая пялиться в окно. Там, за переделами нашей квартиры, медленно догорал вечер. На кухонном столе покоился давно остывший стакан чая. Ива сидела на табурете, обхватив руками правое колено, и, по-моему, старалась совершенно не шевелиться. Она выкурила подряд три сигареты, и я не позволил взять четвертую.

— Я не знала, — хрипло произнесла красноволосая. — Я правда не знала, что это может случиться.

— И я.

— Я не хотела, чтобы Мила это с собой сделала.

— Знаю, Ив.

— Но она сделала, — Иволга повернулась ко мне и посмотрела в глаза. — Я не знала. Я не хотела. Но Мила сделала. Из-за меня.

— Не из-за…

— Нет, — спокойно перебила девушка. — То, что ты скажешь, ничего не меняет. Это моя вина. Я целовала Милу, не думая, что вскоре оставлю одну. Не подозревая, что могу стать слишком важной.

— Все могут ошибаться.

— Моя ошибка едва не стоила жизни человеку.

Я уставился на скатерть, придавленный тяжестью слов Иволги. Перед глазами простирались ломаные линии, собирающиеся в абстрактные узоры. В голову пришла странная мысль: жизнь похожа на движение моего взгляда по этим линиям. Еще с утра все ползло вверх, по симпатичной зеленой дорожке, но вот, примерно в середине, мы перескочили на фиолетовую прямую, уверенно пробивающую одно дно за другим.

Ивушка накрыла мою руку своей.

— Посмотри, пожалуйста.

Я поднял голову. Ива плакала, но в её темно-шоколадных глазах отражалось тонущее солнце.

— Мы к ней поедем. Завтра, с утра. В последний раз.

— Уверена? Нас могут и не пропустить.

— Пустят.

Если нет — найду способ встретиться. Нельзя так оставлять, Глеб. Это безответственно.

***

По-моему, все больницы одинаковые. Врачи, разумеется, с этим не согласятся, но для пациентов и посетителей зачастую нет никакой разницы, в какое из стерильно бледных помещений приходится идти.

Мы стояли у стойки регистратуры, дожидаясь, пока женщина по ту сторону стекла отыщет в базе Милу.

— Да, у нас есть такая пациентка. А вы…

— Друзья, — пояснила Иволга.

Женщина кивнула.

— Документы, пожалуйста. Занесу вас в журнал посещений.

Ива передала через окошко два паспорта. Меня снова посетила мысль о том, что неплохо бы узнать настоящее имя своей девушки. Тем временем, документы уже вернули и позволили пройти.

Пока мы поднимались по лестнице, я все-таки решился.

— Ив.

— А?

— Как тебя зовут?

— Меня не зовут, — хихикнула мелкая, проскальзывая в коридор третьего этажа.

Вот тебе и доверие в паре.

Потоптавшись у двери, я последовал за девушкой.

В палате, кроме Милы, не было никого. Она лежала, головой упершись в подушку, прислоненную к стене, и держала в руках телефон. Нездоровая бледность всё ещё не сошла, но, по крайней мере, девушка дышала спокойно и глубоко. Увидев нас, Мила отложила смартфон и виновато улыбнулась.

— Привет, ребят.

Иволга сделала несколько шагов вперёд.

— Привет, дура.

Подруга потупилась. Правый глаз снова спрятался под челку.

— Я виновата.

— Ещё как!

Ива, наконец, добралась до кровати, и тут же плюхнулась на неё, заключив Милу в объятия.

— Идиотка чёртова, лихо одноглазое, дура, дура, дура, дура!

Подруга молчала, принимая эту истерику, и гладила красноволосую по спине. Потом аккуратно стёрла слёзы с её щёк.

— Не знаю, как так получилось. До последнего не хотела, это был срыв. Позвонила Глебу, и стало так плохо…

Иволга села и поправила волосы.

— Ну, и как? — в голос к ней вернулись привычные острые нотки. — Помоги таблеточки?

Мила потупилась было, но мелкая ловко перехватила её подбородок и заставила смотреть прямо. Несколько секунд стояла такая тишина, что я услышал, как над головами гудят лампы дневного света. В них, вроде, накачивают инертный газ вперемешку с парами ртути. Именно поэтому такие лампы опасно разбивать.

— Больше так не делай, — сказала Ива.

Мила моргнула.

— Иногда бывает плохо, — продолжила красноволосая. — На самом деле, плохо почти всегда, наш мир так устроен. Мы барахтаемся в собственной жизни, зачастую не понимая, куда плывем. Плавать более-менее научились, а вот уроки ориентирования прогуляли. А вода все время разная — то горная речка, то тихое озеро. Рано или поздно вынесет и в океан. Это глупо и несправедливо, знаю. Прости, что зацепила тебя, проплывая мимо — я просто пыталась хоть за что-то держаться.