Не расстанусь с Ван Гогом

Островская Екатерина

Закончив разговор, Александр резко выдохнул, снимая напряжение. Вопрос, кажется, решен. Но почему «кажется»? Решен наверняка! Вряд ли банкир будет ссориться с прокуратурой. Его предупредят: если с популярным актером что-то случится – кирпич там на голову свалится, хулиганы возле дома нападут или ногу он подвернет, – за все будет отвечать тот, кто ему угрожал. Можно попросить, чтобы прокуратура инициировала проверку финансовой деятельности банка – ведь наверняка в нем не все чисто, обязательно обнаружатся отмывание денег, полученных незаконным путем, и уклонение от налогов, и вывоз капиталов за рубеж… Какой российский банк не грешит всем этим? Да банкир сам не рад будет, что связался с Холмогоровым! Вернет ли он двадцать тысяч евро? Вернет,

конечно, куда же ему деться! Плохо только, что недели три придется сидеть дома из-за распухшей скулы: корпоративы отпадают, а значит, деньги, на которые Саша рассчитывал, пролетают мимо.

Он снова схватил телефон и нажал кнопку последнего вызова.

– Прости, это снова я. Забыл сообщить, как банк того гада называется – «Российский траст». Проверьте его, пожалуйста. Там гарантированно, на сто процентов, грязными делами занимаются.

– Проверим, – ответил прокурор Разоренов. – К семи подскочу, и поговорим подробно. А к восьми пригласи кого-нибудь разбавить нашу компанию. Но чтобы только девочки без комплексов, не такие, как в прошлый раз. Терпеть не могу слезы, они мне на службе надоели.

Теперь Холмогоров успокоился окончательно: человек, которому он только что позвонил, способен решить и решал многие вопросы. До сих пор Саша обращался к нему только по мелочам: однажды дорожная полиция водительское удостоверение отобрала за управление автомобилем в не очень трезвом виде, в другой раз полусумасшедшая юная поклонница написала заявление, что артист Холмогоров вступил с ней в близость помимо ее воли. В первом случае права доставили на дом, а во втором малолетняя дурочка написала признание, что никакого секса не было и вообще она с популярным артистом не знакома, заявление подала, рассчитывая прославиться, чтобы все девочки в классе ей завидовали.

С Разореновым Александр познакомился в ночном клубе. Тот подошел поговорить и оказался интересным, остроумным человеком. Полночи они просидели в клубе, а потом поехали с небольшой компанией в загородный дом прокурора. Пили виски в просторной в бане, откуда выбегали время от времени, чтобы нырнуть в бассейн, подсвеченный снизу разноцветными огоньками. Над бассейном низко свисали лапы столетних елей, густо усыпанные малиновыми шишками, а переливающаяся радугой вода пахла хвоей…

Вечером Саша проснулся, и то, что произошло накануне, показалось тяжелым сном, оставившим неприятный осадок. Но тяжесть эта продолжала давить на сознание, думать о чем-то другом не получалось. Принимая душ, Саша пытался работать над образом белогвардейского офицера, роль которого ему предложили в новом проекте. Вспомнил даже стихи Набокова, которые читал на вступительных экзаменах. Захлебываясь струями воды, декламировал:

Бывают ночи, только лягу,В Россию поплывет кровать.И вот меня ведут к оврагу,Ведут к оврагу умирать…Но сердце, как бы ты хотело,Чтоб это вправду было так:Россия, звезды, ночь расстрелаИ весь в черемухе овраг.

После этих строк стало совсем тошно: ведь его тоже обещали убить. Разоренов, конечно, поможет выкрутиться. А вдруг нет?

Прокурор прибыл ровно в семь. Уселся у сервированного на четверых стола, взял стакан, наполненный виски со льдом, пригубил, поставил обратно, подцепил вилкой белый груздь и, хрустя им, начал говорить:

– Банк проверили. Ты прав, там не все чисто. Владельцы – частные лица. Основной акционер – Багров, он же является председателем правления. На него много чего есть, и дважды заводилось дело, но каждый раз закрывалось. В криминальном мире личность известная, просто так угрожать не будет.

– Ну, и что теперь? – спросил Холмогоров, чувствуя, как быстро

тает уверенность.

– Да ничего, – равнодушно пожал плечами Разоренов. – Назначу ему встречу, поговорю, скажу, что проблем у него скоро появится выше крыши – прокуратура займется им самим и, соответственно, его банком. А перед этим к нему придет налоговая, начнет проверку, заморозит счета… Там есть что копать. Поднимем закрытые дела и отправим на доследование. На встречу придется и тебя прихватить, чтобы он не смог отговориться, будто незнаком с тобой. Пусть пообещает не иметь к тебе претензий, а мы закроем глаза на другие его делишки…

– Может, как-нибудь без меня обойдетесь?

Прокурор покачал головой.

– А как мы докажем, что Багров на тебя наехал? Да ты не бойся, дел-то на пять минут. К тому же я возьму с собой группу поддержки.

Холмогоров больше не стал ничего спрашивать.

Разоренов снова взял стакан с виски.

– Хочешь, сказку расскажу?

Зачем-то посмотрел на свои часы и начал:

– Жил-был один человек. Жил хорошо. И вот один раз его вызвали в прокуратуру. Вечером, как ни странно, он вернулся домой живым и невредимым. Но только очень бедным.

Прокурор сделал глоток.

– А дальше-то что? – поинтересовался Холмогоров.

– А все, – широко улыбнулся гость, – это сказочка со счастливым концом.

– Я знаю другую сказку, тоже со счастливым концом, – попытался изобразить веселье Саша. – Один мужик попал под трамвай, и ему отрезало две руки и две ноги. А все остальное у него осталось.

– Типа того, – кивнул Разоренов и расхохотался.

Глава 5

Мастерская Павла располагалась под самой крышей нового дома, который стоял на берегу Финского залива. Когда поднялись на лифте и вошли внутрь, Надя поразилась размерам помещения и стеклянной стене, за которой светило солнце. Она даже не посмотрела на работы, висевшие на других стенах, сразу подошла и посмотрела в заоконное пространство. Увидела похожий на террасу огромный балкон, за которым расстилалась снежная равнина с разбросанными на ней темными точками любителей зимней рыбалки. Вдоль горизонта неслись маленькие треугольники парусов: на льду залива, судя по всему, шли соревнования буеристов.

– Живут же люди… – восхитилась она и только после этого обернулась, чтобы посмотреть на работы хозяина мастерской.

И замерла. То, что открылось взору, поразило. Надя молчала какое-то время, потому что боялась произнести слова неточные, несоответствующие и принижающие ее ощущения, внимательно рассматривала полотна. Но сказать что-то было надо, и она тихо произнесла:

– Мне нравится.

Обернулась к Павлу, увидела его лицо и добавила еще тише:

– Очень.

Уже находясь дома, Надя вспомнила его взгляд и поняла: Павел ждал от нее именно этих слов. Но ведь она могла сказать что-то иное, например, что является специалистом по театру, а не искусствоведом, поэтому не очень хорошо разбирается в живописи. Однако же ей понравилось, зачем тогда скрывать свои чувства? Хотя нет, не чувства – ощущения. Чувство – это нечто большее.

Павел очень талантлив, это стало ей понятно сразу, как только взглянула на его картины. Они все буквально светились авторским отношением к окружающему миру, а тот на работах Павла солнечный и добрый. Оттого и картины хотелось назвать добрыми. Может, доброта картин – проявление основной черты характера самого автора?

Что она вообще знает о нем? Елена Юрьевна не слишком много рассказывала о внуке, а Надя и не расспрашивала. Знает только, что Павел с самого детства тянулся к краскам, очень много рисовал. Талант в нем признали сразу. Он учился, потом бросил, когда родители погибли в авиакатастрофе, и сам поэтому не любит летать, предпочитает поезд. Как-то Радецкая проговорилась, что теперь Павел живописью не занимается постоянно, однако у него огромная квартира-мастерская в дорогом доме, под самой крышей.