Не разлучайте нас
Шрифт:
Он приставал к вам?
Нет.
Он вас трогал?
Нет.
У вас был с ним секс?
Нет.
Он применял к вам силу? Был с вами жесток?
Нет и нет.
Казалось, полиция так и не удовлетворилась моими ответами.
Они не понимали, что он был всего лишь ребенком,
– Вполне взрослый, – пробормотал один коп себе под нос во время первого допроса. – И не таких в тюрьму отправляли.
Все, на что они намекали, было неправдой. Он был моим героем.
Моим ангелом.
В ответ на его письмо и подарок я отправила открытку с благодарностями, подписанную красивым девичьим почерком. Послала ему и маленький подарок. Единственную вещь, которую могла себе позволить, учитывая, что была ребенком, а родители точно пришли бы в ярость, узнав, что я переписываюсь с сыном своего похитителя. И неважно, что он спас меня. Для них Уилл оставался врагом.
На середине интервью я бросила смотреть, взяла ноутбук и открыла Google. В результатах поисках не было ничего. Пожалуй, Лиза права. Должно быть, он сменил имя, личность и уехал куда-то подальше.
Интервью уже закончилось, а я все искала Уилла в Сети. Когда я наконец выпрямилась на стуле, болели спина и плечи. Взглянув на экран, я увидела, как улыбающийся ведущий ночного ток-шоу отпускает шуточки, и тут же выключила, не в силах вынести этот фальшивый смех зала.
Подделка. Все кажется подделкой. Ненастоящим. Вытянув перед собой руки, я скрестила пальцы и хрустнула суставами. И тут только заметила, что мои руки… дрожат.
Захлопнув ноутбук, вскочила со стула и стала беспокойно нарезать круги по моему небольшому дому. После интервью мама прислала мне СМС, поинтересовавшись, все ли со мной хорошо, и я заверила ее, что в порядке. Видеть себя в телевизоре было… жутковато, но услышать свою историю со стороны стало облегчением. Я так долго держала эти слова в себе. Наконец отпустила их, и моя история теперь на воле.
Все могут видеть мой позор.
Поздно, я устала. Пора ложиться спать, и я совершаю свой стандартный ритуал: чищу зубы, умываюсь, расчесываю волосы и собираю их в небрежный пучок. Смотрю на свое отражение в зеркале. Неброские черты лица, светлые поблекшие волосы, бледно-голубые глаза.
Я как будто… пуста.
Безлика.
Я переодеваюсь в штаны и футболку, бросаю белье в корзину. Каждый вечер я делаю одно и то же, никогда не отклоняясь от заведенного распорядка. Люблю распорядок. Он дает мне чувство контроля над ситуацией.
Чувство безопасности.
Я забираюсь в кровать. Ставлю телефон на зарядку, проскальзываю под одеяло, а потом выключаю лампу на столике рядом с собой. В доме тихо. Пугающе тихо. Обычно мне это нравится. Мой дом стоит в самом конце глухого переулка, у самого края леса. Мама сказала, что это безумие жить в доме, за которым начинается лес.
– Она боится, что кто-то прячется в темноте, – сказала мне однажды Бренна, пытаясь превратить это в шутку. Но я поняла,
– В темноте всегда кто-то прячется, – ответила я на это. – Если уж он пришел, то отыщет меня, неважно, где я и что я делаю.
Бренна сказала, что я больна. Так и есть. Я действительно больна. Чего мне еще бояться, если со своей смертью я уже раз встречалась? Я часто говорю себе, что должна жить на полную. А не прятаться в маленьком домике, придерживаясь безопасного распорядка, оправдывающего безликое существование.
Однако это непросто – ничего не бояться. Непросто поверить в свою силу. Восхищаюсь людьми, которые идут по жизни, не оглядываясь на других. Теми, кто делает, что хочет и когда хочет.
Я не могу себе этого позволить. Мне слишком страшно.
Пока что я здесь. Живу в своем доме, в глухом переулке, в тишине. По соседству с миссис Андерсон, которая иногда бывает назойливой, но я уверена, что она не со зла. Все это успокаивает меня.
Как успокаивает и мой распорядок.
Пока я лежу в темноте, мысли мои разбредаются, и я начинаю думать о Уилле. Вижу его – до смерти перепуганного пятнадцатилетнего мальчугана. Браслет так и висит на моей руке, и я то и дело провожу большим пальцем по талисману.
Наконец приходит сон, тяжелый, прерывистый. Почти каждый час я просыпаюсь. И только красные цифры будильника, который остался со мной еще со времен той, нормальной, Кэти, издевательски светятся в темноте. От некоторых вещей я никогда не избавлюсь. Например от этого дурацкого будильника.
Или от своих страхов.
Я представляю себе, что было бы, если бы я уехала. Если бы сбежала, как это сделал Уилл. Завидую ему, его свободе. Он смог сбросить кожу и притвориться чем-то другим. Кем-то другим. Даже если бы я сбежала и возникла бы с новым именем, новой жизнью, остатки прошлого все равно тянулись бы за мной вслед. Все равно были бы страх, тревога, тоска.
От них тяжело избавиться.
Впрочем, жить с ними не легче.
Тогда
Я стоял перед дверью сарая, дрожа всем телом. Я оставил ее там. Вчера вечером я нашел ее, развернулся и ушел. Даже не знаю, как объяснить, почему я так сделал. Это плохо. Она просила меня не уходить.
Просила, но я все равно ушел.
Тошнота подступает к горлу. Я прикрыл глаза и стал глубоко дышать. Надо зайти вовнутрь. Возможно, она все еще там, напугана до смерти. И я смогу ей помочь.
Но что если ее там нет? Что если она пропала? Что если он…
Нет. Я покачал головой, гоня от себя эту мысль. Она будет там. Она должна там быть.
Трясущимися руками я набрал на замке нужную комбинацию цифр и разомкнул его. Медленно приоткрыл дверь. Посреди полуденной тишины петли пронзительно взвизгнули, и, ничего не различая в темноте, я ступил внутрь сарая.
Внутри воняло. Я отогнал налетевших мух. Стоял, морщась и нагибаясь, чтобы не удариться головой, ждал, пока глаза свыкнутся с темнотой, станут различимы очертания разных предметов: кипы книг, вороха какой-то мебели.