Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)
Шрифт:
Марина вошла в область высоких семейных технологий, ее свекор жил со своей племянницей у всех на глазах и прижил с ней ребенка, и пришлось ему жениться на дочери своего брата, т.е. бросить жену и детей.
Таков был отец нового мужа Марины.
Рядом, в соседней квартире, жена академика (это было всем известно) вообще вынуждена была стелить новую постель каждый раз, когда он приводил бабу,— иначе строптивец не давал денег ни на что, а сам ел в ресторанах.
Да. Кругом цвели романы женатых академиков,
Новый муж Марины еще долго продержался, хмуро жил дома и наблюдал располневшую, пузатую жену, которая упорно, для вящей простоты и удобства, ходила дома как турист, т.е. в майке и трениках, и совершенно ушла в воспитание ребенка, не глядя на себя в зеркало, на свои телеса.
И на мужа, кстати.
А что, дом блестит, еда изобретательная, мужик ходит в чистом и глаженом, сын говорит с годика, ходить начал рано.
Но успех в ведении домашнего хозяйства никого не может удивить — человек быстро начинает считать, что так и надо, и при малейшем упущении со стороны хозяйки способен занервничать и начинает срываться раз за разом.
Тем более что не муж для Марины был главное дело ее жизни, а сын, доказательство ее исключительной роли.
Сюда же относились и идеальная сияющая квартира, и она сама, вершина домохозяйственного разума.
(У нее даже двухнедельный запас консервов и воды имелся в чулане, на случай атомной войны.)
Муж приходил с работы злобствуя.
Все задевало его чувствительную душу, и гололед, и порядки на дорогах, и дела в институте. И предательства друзей, что Марине казалось изначально понятным, я же говорила тебе! Ты не слушал и дал ему денег.
(Друзей уже не должно было быть у него, раз есть жена.)
Короче, эта дорожка завела Марину туда, где стон и скрежет зубовный, где ничто не мило и не нужно: муж ушел к Марининой соседке, с кем она гуляла в парке — Марина с сыном, та с собачками,— к единственной ее местной подруге, собеседнице по телефону, кому все доверчиво рассказывалось, все обиды и горести, кто ездил к ним на дачу по воскресеньям и к кому Марина зачастила ходить с сыном после семейных скандалов: изливать душу в слезах. Благо, та жила недалеко.
Посмеялась эта пара над Мариной.
Потекли сутки без сна, потекли кровавые слезы по щекам, ибо Марина расцарапала себе лицо. Вой слышался по всему академическому дому, Марина не сдерживала себя и кричала, как роженица, монотонно визжа.
Муж-то ушел недалеко, как уже говорилось, подруга жила буквально рядом, была сухопарая, добрая тетка, высотой с хорошее дерево, так казалось маленькой Марине.
На это дерево и взобрался невидимый муж Марины и там сидел, не издавая ни звука.
Кто-то привел психиатра, какие-то уколы делались,
Затем дозу начали аккуратно снижать, и через полгода Марина пошла работать, не все же жить на деньги мужа, он и так потратился на врачей, больше не давал, только на сына.
Сын! Единственная кровиночка, беленький сынок, надежда и верная, неизменная любовь. В пятнадцать он начал капризничать, пошли жалобы из школы, какие-то были драки после уроков, пришлось перевести его в другую школу.
Отец уже нормально общался с матерью на этой почве.
У Дерева детей не возникло.
Единственный сын большого ученого ходил дворами в семью отца, Дерево его любило и баловало деньгами: она стала крупной заводчицей собак породы чихуахуа.
Мать сына, Марина, терпела, свыклась, что сын не приходит вечером домой, тихо звонила сама и, удостоверившись, услышав раздраженный ответ бывшего мужа, спала в одиночестве.
Пришло время, ребенка устроили в институт, но он там по какой-то игре случая не прижился, не стал посещать лекции, не вставал по утрам и не приходил домой по ночам.
Похлопотали, сделали ему диагноз, несовместимый со службой в армии.
Дальше что: устроили мальчика в солидную фирму партнеров отцовского института (он уже стал там директором), устроили пока что компьютерщиком, сисадмином.
Не очень скоро, но выяснилось, что он тут же обокрал, причем хитроумно, свою фирму, стал сорить деньгами, завел манеру летать в Петербург на выходные с девушками.
Через полгода все-таки дело раскрылось, и матери пришлось продать квартиру, купить что-то подешевле.
Расплатилась, переехали.
Сын отвечал матом на все материнские упреки и справедливые замечания, требовал денег.
Мать работала из последних сил, да и свалилась.
Последний вариант, операция, облучение, муки. Умерла. Освободила от своего присутствия негостеприимный мир, неприветливое человечество.
Где, где была ее ошибка, если она всюду старалась прожить наилучшим образом, сделать дело как можно более скрупулезно: образцовый дом, талантливый сын, сама скромная и пожертвовавшая своим даром ученого ради семьи? Где она проиграла, на чем?
Может быть, на том, что яростно проповедовала по любому поводу перед мужем?
Или на том, что срубила сук не по себе, вошла в среду, где нет пощады?
Да многие жены проповедуют, обличают, выводят на чистую воду, предсказывают, сулят и торжествуют, когда их предсказания осуществляются в полной мере,— и много тех жен, кто срубил сук повыше, и у них все обошлось, и ничего.
И ничего, повторяем, притерпелись.
Может быть, дело в том, что она совершила главную ошибку — предпочла мужу свое главное произведение, вершину своей жизни, дорогого сыночка?