Не сердись, человечек
Шрифт:
В последнее время я все чаще задумываюсь над тем, что будет с ним, когда он вырастет. Наверняка дети будут дразнить его подкидышем, будут бить его, не принимать в свои игры. Я припоминаю случай из своего детства. Когда к нашим соседям приезжал на лето их внук Теди, мои родители не разрешали мне играть с ним, потому что у него не было отца. Завидев мальчика еще издалека, я в панике убегала домой. Все остальные ребята в нашем квартале тоже обходили его стороной, а некоторые норовили поколотить. А он, бедняжка, защищался как мог.
Разве с моим ребенком будет иначе? Я не раз уже думала о том, как, например, в саду или
Но если у него будет отец — это уже совсем другое дело. И все же я не могу принять предложение Огняна, я просто не готова к этому. Хотя, если рассуждать здраво, предложение его очень серьезно. Он потому и передумал поступать в вуз, поскольку понимает, что невозможно учиться и содержать семью, а ведь именно содержать меня и моего ребенка готов он. Да, а интересно, что это за квартира у него в Софии и есть ли у Огняна столичная прописка? Ну конечно же есть, если он работает в таксопарке. Надо бы узнать у него все подробнее, да неудобно как-то, скажет еще — шустрая какая. Хотя нет, Огнян так не скажет, он совсем не такой, чтобы осуждать, да и поймет мой интерес правильно, в этом я уверена. Точно, чем молчать, лучше поговорить о том, что интересует. Но разве тут поговоришь? Кина включила радио на всю катушку. Демис Русос поет «Гуд бай, май лав, гуд бай», и все тихонько подпевают, так что, увы, разговор не получится.
Наш пикап обгоняет какой-то «мерседес», белый, с открытым верхом и маленьким прицепом. В машине сидят две блондинки с длинными волосами, наверное, какие-нибудь скандинавки. На Солнечный Берег двигают. Дамы машут нам приветливо, ребята посылают в ответ воздушный поцелуй, а Митко кричит Кине:
— Кина, давай шуруй прямо на море!
Хохочем, шутим и не замечаем, что Милке плохо. Пока Матушка спроваживала ребят, Гена попыталась успокоить Милку, а я вытереть кровь на ее ногах. Милка молчит, только стонет тихонько и покусывает губы. Но вдруг начинает кричать и метаться, и мы понимаем, что она родит. Точнее, раньше всех это понимает Матушка, поэтому приказывает Кине мчаться как можно быстрее в ближайшую больницу. Кина включает фары, нажимает на клаксон и, обогнав «мерседес», мчится дальше. Скандинавки оживляются, машут, но на этот раз им никто не отвечает.
Видимо, у Милки боли начались в самом начале нашего путешествия, но она промолчала. А мы тоже хороши, не могли поинтересоваться, как она и что. Милка кричит от боли и изо всех сил сжимает мою руку. Нет уже никаких сил терпеть, но что поделаешь.
Матушка подкладывает под нее еще одно махровое полотенце, встает коленками на сиденье, приподнимает Милкины ноги, и через несколько минут в руках у нее появляется сморщенный, красный шестимесячный человечек, который медленно шевелит ручками и ножками. Милка уже не кричит, лишь стонет и плачет.
— Ну, будет, будет, — утешает ее Матушка. — Другого родишь. А этот все равно не жилец, после стольких уколов и лекарств.
Но кажется, что Милка не слышит ее слов и ничего не видит. Она уставилась куда-то в пространство и не реагирует на наши слова. Смотреть на все это
— Леночка, иди отсюда… А ты, Кина, помоги, — говорит нам Матушка.
Она права, как всегда. Ничего удивительного, если со мной произойдет что-нибудь подобное. Ведь нервы у меня ни к черту. Митко уступает мне целое сиденье, подкладывая под голову какую-то сумку.
— Ну что, родила Милка? — спрашивает шепотом.
Киваю в ответ: мол, да.
— Выживет? — интересуется он.
— Вряд ли. Шесть с половиной месяцев.
— А если семь, тогда мог бы, да? — спрашивает Васо робко.
— А ну-ка, потише вы там, — прикрикивает на нас грозно Матушка.
Мысль о Милке на дает покоя. Как она хотела родить ребеночка, как ждала его, сколько одежек разных навязала. И вот — итог. Наверное, малыш умер уже… А что будет с моим? Может быть, я тоже выкину, как она? Еще две-три недели назад такая развязка обрадовала бы меня, но сейчас от одной только мысли, что могу потерять ребенка, я прихожу в ужас. Материнский инстинкт, что ли, взял свое, не понимаю, но в последнее время ребенок завладел мною целиком и полностью. Я не только думаю о нем как о человечке, который должен родиться, но и разговариваю с ним. Он стал уже шевелиться, и я постоянно спрашиваю его, удобно ли ему. А иногда и пожурю даже, когда он особенно расходится. Чего не сидится ему на месте, не понимаю.
Едем молча. Слышно, как время от времени Матушка отдает какие-то распоряжения Кине и Милке. Огнян сбавляет скорость — видно, уже въехали в Софию. Приподнимаюсь и смотрю в окно. Подъехали к какому-то родильному дому.
— Третья А-Г, — объявляет Огнян и направляется в здание, над которым висит табличка с надписью «Третья акушерско-гинекологическая больница».
Подъехать к самому крыльцу невозможно, поскольку вся площадка запружена людьми и машинами, разукрашенными цветами. Мощный магнитофон, вмонтированный в одну из машин, заливается музыкой. Почти у самого входа стоит черный «ситроен», на капоте которого красуется огромная кукла. Прямо как на свадьбу разукрасили машину.
Едва Огнян скрылся за дверью, как она снова распахнулась, теперь уже с шумом, и на крыльцо вывалилась нарядная толпа. Слышатся хлопки шампанского, радостные возгласы. На крыльце появляется какой-то элегантный невысокий мужичок с бородкой, который высоко поднимает младенца в шикарном конверте. Рядом вышагивает жутко экстравагантная мадам в мини-платье. Издалека я не могу рассмотреть ее как следует, но, кажется, мадам недурна собой. Яркая вспышка, щелканье фотоаппарата. Запечатлевается на пленку исторический момент.
А в это время открывается дверь нашего пикапа, и двое санитаров укладывают Милку с ребенком на носилки и идут к зданию.
— Через задний вход пойдем, доктор Нанков? — обращается один из санитаров к доктору.
— Нет, — отвечает тот. — Через центральный, прямо в операционную.
Но шумная толпа не дает ступить шагу. Санитары безуспешно пытаются проложить себе путь.
— Трогай, что вылупился? — наступает Матушка на санитара, который не может решиться разогнать веселую толпу, и, активно заработав локтями, прет вперед, как танк.