Не сердись, Иможен
Шрифт:
Иможен казалось, что все это страшный сон. Выходит, Джон Масберри работает на врага?! А тот выхватил из кармана револьвер.
— Ладно, сэр Дэвид, вы меня раскусили… Но я вовсе не хочу попасть на виселицу, так что уж извините. Я буду стрелять в каждого, кто попытается встать поперек дороги, а потому, если хотите избежать кровопролития, не мешайте мне удрать отсюда!
— Бегство вас не спасет, Масберри!
— Это уж мое дело! Дайте мне слово, что в ближайшие десять минут не поднимете тревогу.
Вулиш пожал плечами:
— Мы поймаем вас раньше, чем вы покинете пределы Лондона. А слово я вам даю.
Столь неожиданная
— Мисс Мак-Картри, вы просто великолепны!
— Я не хотела, чтобы он сбежал!
— Не беспокойтесь, у Масберри не было ни единого шанса. Оглянитесь!
Иможен повернула голову и чуть не взвыла от ужаса: на пороге с револьвером в руке стоял Герберт Флутипол. Шотландка ткнула пальцем в его сторону.
— Ва-ва-валлиец! — заикаясь крикнула она. — Арестуйте его! На-на помощь!
Сэр Дэвид поднялся на ноги и, опасаясь, что шотландка набросится на старого врага, встал между ними.
— Мисс Мак-Картри, позвольте представить вам старшего инспектора Дугласа Скиннера из Скотленд-Ярда. Ему было поручено охранять вас во время путешествия в Шотландию.
Полицейский поклонился Иможен:
— Как поживаете, мисс Мак-Картри?
Но Иможен уже не знала толком, как она поживает, — уж слишком быстро, на ее вкус, чередовались события…
— Мы избрали старшего инспектора Скиннера, — с напускным равнодушием продолжал сэр Дэвид, — во-первых, поскольку это первоклассный полицейский, а во-вторых… потому что он шотландец!
Скиннер улыбнулся.
— Из Дорноха, в Горной Шотландии, — уточнил он.
Когда мисс Мак-Картри переступила порог машбюро, все коллеги встали и дружно приветствовали ее громким пением «Its a very jolly good felloy!» [16] . Иможен разрыдалась. Дженис Левис обняла ее, а Арчтафт поздравил от всего машбюро. Мисс Мак-Картри улыбнулась сквозь слезы и, сделав вид, будто сердится, крикнула:
16
«Лучший парень» — баллада Роберта Бернса. — Примеч. перев.
— Только не пытайтесь меня растрогать, вы все! Вы еще увидите, чем шотландка отличается от валлийца и как я умею заставить англичанок вкалывать!
Дженис Левис изобразила крайний испуг.
— Не сердитесь, Иможен! — шутливо взмолилась она.
В тот день в машбюро мисс Мак-Картри никому не пришлось слишком много работать.
Вечером того памятного дня, принесшего Иможен величайший триумф, а ее врагам — жестокое поражение, мисс Мак-Картри вернулась домой слегка опьяненная собственной славой. Даже не сняв пальто и шляпку, она бросилась к фотографии отца.
— Папа, надеюсь, теперь вы гордитесь своей дочерью?
Потом она заговорщицки
— Мистер Скиннер?
Такой холодный прием, казалось, совсем расстроил полицейского, и он еще больше смутился.
— Прошу вас, позвольте мне войти, если я вам не очень мешаю…
Не нарушив приличий, мисс Мак-Картри не могла отклонить столь вежливую просьбу, и ей пришлось уступить.
— Прошу вас…
Она проводила Скиннера в гостиную.
— Садитесь…
Инспектор опустился в кресло.
— Мисс Мак-Картри, я пришел просить у вас прощения за то, что не представился сразу, но я получил строгий приказ и не мог его нарушить…
— Разумеется.
— А еще я хочу сказать, как меня восхищало ваше мужество во всех этих трудных испытаниях…
Иможен оттаяла.
— Не стоит преувеличивать, мистер Скиннер…
— Но я говорю чистую правду! По долгу службы мне пришлось наблюдать за работой очень многих людей, но я еще ни разу не встречал такой удивительной женщины, как вы, мисс Мак-Картри… И, если позволите, я бы даже сказал, что только истинная дочь гор способна проявить подобное присутствие духа!
Иможен подумала, что при ближайшем рассмотрении Скиннер гораздо симпатичнее, чем на первый взгляд. Сколько детской кротости в его голубых глазах… А что до усов, то человек, мнением которого он дорожит, всегда сумеет уговорить инспектора от них избавиться…
— Хотите чашечку чаю, мистер Скиннер?
Предложение, судя по всему, вознесло полицейского на седьмое небо, и мисс Мак-Картри решила, что ему очень немного нужно для счастья.
Они пили чай с печеньем и обсуждали трагические часы, пережитые обоими в Каллендере. Скиннер объяснил Иможен, что, в сущности, ни на минуту не сводил с нее глаз, чтобы в нужный момент прийти на помощь. Он признался, что очень грустил, когда мисс Мак-Картри решила, что это он ударил ее по голове, хотя на самом деле, после того как тело Линдсея исчезло в озере, на нее напал Росс. Потом полицейский поведал, как он расстроился, когда Аллан стал нарываться на ссору, и с каким удовольствием грохнул его об пол…
— С удовольствием, мистер Скиннер?
— Конечно! Ведь я думал, что вы его любите!
В неожиданно наступившей тишине Иможен обдумывала смысл этого невольного признания, а Дуглас молчал, понимая, что выдал себя с головой. Мисс Мак-Картри попыталась все свести к шутке:
— Гм… послушать вас, мистер Скиннер… еще вообразишь… буд… будто вы… ревновали, а?
— Но я и в самом деле ревновал, мисс!
Эти слова так потрясли Иможен, что ей пришлось глотнуть чая. Почти пятьдесят лет мужчины, в сущности, не интересовались ею, и вдруг на закате дней мисс Мак-Картри то и дело выслушивает любовные признания! Правда, любовь первых трех воздыхателей на поверку оказалась ложью и надувательством, но, быть может, на сей раз…