Не сотвори себе кумира
Шрифт:
– Сейчас, самое главное, приехать домой раньше Матвея Тимофеевича.
И, действительно, когда припарковалась у дома – автомобиля отца Дениса еще не было. Катя быстро на лифте поднялась на свой десятый этаж (обычно, для тренировки поднималась по лестнице). Сейчас надо было срочно навести хотя бы минимальный порядок в квартире.
Когда разъехались с Денисом, Катя уговорила бывшего мужа взять с собой помощницу по хозяйству – тетю Клаву. Тетя Клава жила с Денисом с трех лет, сразу после того, как Матвей Тимофеевич отобрал сына у первой жены, которая оказалась наркоманкой. Тогда он еще жил в Челябинске, а Клава жила по соседству, детей и мужа у нее не было. Когда отец Дениса узнал, что она не может найти работу, то пригласил соседку помочь ему
Когда Денис женился, Матвей Тимофеевич попросил помогать сыну, и тетя Клава с радостью переехала в новую трехкомнатную квартиру, подаренную отцом сыну. Здесь тетя Клава снова чувствовала себя полной хозяйкой, на ней опять держался весь дом (не то, что в этом огромном коттедже, где суетилось много прислуги, среди которых тетя Клава не чувствовала себя нужной, как раньше).
Кате тоже очень нравилась тетя Клава, она, кстати, освободила ее от всех хозяйственных проблем. Но все же при расставании с Денисом Катя понимала, что тетя Клава это – неотъемлемая часть жизни мужа, поэтому настояла, чтобы тетя Клава переехала с ним в его другую квартиру. Кате показалось, что и тетя Клава осталась довольна такой рокировкой, хотя по лицу тети Клавы было понятно, что она не одобряет их развод.
Естественно, что за три месяца отсутствия в доме тети Клавы, квартира приобрела весьма запущенный вид. Такие мелочи Катю не очень волновали, но сейчас перед приездом бывшего свекра, ей стало неудобно выглядеть полной неряхой. Пришлось в авральном порядке наводить хотя бы минимальный марафет жилища. Кое как распихав разбросанные вещи с глаз долой, наскоро протерев пыль, Катя успела еще и пропылесосить. Только она убрала пылесос на место, раздался звонок в дверь.
Когда Катя открыла, то оказалось, что свекор – не один, за ним стоял незнакомый мужчина, держащий в руках несколько больших пакетов. Матвей Тимофеевич, видя, что Катя удивлена, успокоил ее:
– Катюша, это мой новый шофер, он меня доставил, и я попросил его захватить выпивку и закуску в одном из наших супермаркетов. Сейчас он все поставит в коридоре, нет, Вася, лучше отнеси все в кухню, Катюша тебя проводит.
Когда распоряжение Матвея Тимофеевича было выполнено, он отпустил Васю, сказав, что сообщит, когда за ним приехать. Катя смотрела на бывшего свекра: казалось, он постарел лет на двадцать – вместо моложавого, крупного, холеного здоровяка – сибиряка перед ней стоял сгорбленный старик с красными заплаканными глазами. От него уже пахло спиртным, он грузно сел на банкетку в коридоре, и, похоже, не собирался проходить вглубь квартиры. Не зная, что говорить в такой ситуации, Катя робко предложила Матвею Тимофеевичу пройти в гостиную.
– Катюша, зачем нам в гостиную? Давай, по-простому, на кухне выпьем, поговорим, вспомним Дениса. Там Вася все принес для небольшого застолья, похозяйничай, разбери, что там поставить на стол.
Катя прошла на кухню, а Матвей Тимофеевич продолжал сидеть в прихожей, складывалось впечатление, что он не собирался оттуда уходить. В пакетах оказалось такое количество спиртного и закусок, как будто за столом будут сидеть не двое, а по крайней мере дюжина человек. Но Катя решила, что она здесь хозяйка, поэтому поставит на стол еды и выпивки столько, сколько сочтет нужным. С закусками она быстро определилась, а вот, что выбрать из целой батареи привезенных бутылок, она не решилась. Поэтому громким голосом, чтобы слышно было в прихожей, спросила:
– Что вы будете пить, Матвей Тимофеевич, что выставлять на стол?
Наконец-то свекор оживился, крикнул из коридора, что сам придет, выберет, мол, не знает, что там Вася привез. Через некоторое время он какой-то тяжелой шаркающей походкой (совсем не свойственной ему) наконец
Кате тоже показалось неуместным в такой день устраивать богатое пиршество, чай, не свадьба. Она не стала выкладывать на стол из пакетов красную и черную икру, осетрину, хамон и еще какие-то разносолы, названия которых она не знала. Катя вспомнила, что как-то раз на семейном застолье Матвей Тимофеевич говорил, что всей этой муре, как он назвал современные изыски гурманов, он предпочитает сало, соленые огурцы, грибочки, колбасу и холодец. Приученная к вкусам хозяина тетя Клава, живя в доме с Катей и Денисом, всегда имела запас солений, которые сохранились в доме и после ее отъезда. Поэтому Катя достала из холодильника (специально отведенного тетей Клавой под заготовки) сало, соленые огурцы, маринованные грибочки, а из пакетов достала только колбасу и селедку, ну, холодца, к сожалению, не было ни в холодильнике, ни в пакетах. К таким закускам, как нельзя лучше, подошла «Столичная» водка, выбранная свекром. Когда он увидел, какой стол организовала Катя, он просиял:
– Ну, уважила, Катерина, как ты догадалась, что мне больше всего хочется, и где ты достала такую вкуснятину, не мог же Васька раздобыть это?
– Не моя заслуга, Матвей Тимофеевич, просто в холодильнике хранятся заготовки тети Клавы.
Удивительно, как такая нехитрая вещь смогла снять напряжение, висящее в воздухе, когда непонятно, о чем говорить, с чего начинать. Матвей Тимофеевич сел за стол, налил полную рюмку водки, залпом выпил ее, и без предисловий начал говорить:
– Понимаешь, Катюша, Денис это – единственный подарок, которым наградила меня судьба. Ему я отдал всю свою нерастраченную любовь, может, внешне это было незаметно – относился я к нему без проявления телячьих нежностей, мы же с ним мужики. Но я с детства хотел оградить его от всех опасностей, которые сам встречал на своем пути.
– Я же сам – детдомовский, мать моя спилась, а кто мой отец, похоже, и она сама не знала. После детдома пошел работать на завод, вот там я встретил хороших парней, сдружился с ними. Шли лихие девяностые, и нашей компании крупно «повезло» (тогда нам так казалось). Приехали к нам в Челябинск из Москвы оборотистые деловые мужики, и за бесценок стали приватизировать наш металлургический завод. Всем рабочим давали какую-то мелочевку – одну – две акции и, как правило, тут же выкупали их за копейки.
А на парней из нашей компании эти предприниматели положили глаз, и записали на каждого из нас огромное количество акций, правда выкупать сразу не стали, а на руки тоже дали очень маленькие деньги (сказали, остальное потом). Мы же, дураки не понимали, что у них какой-то тайный план, как распорядиться акциями, которые они на нас записали. Мы считали, что просто нам крупно повезло – типа, мы выиграли в жизненной лотерее. И, в скором времени, я так до сих пор и не знаю, то ли эти москвичи между собой что-то не поделили, то ли начался передел собственности – и у них стали отнимать все, что им удалось приватизировать. Но в результате всех моих дружков перестреляли, одному мне, каким-то чудом, удалось выбраться из этой передряги живым, да еще с огромными деньжищами – пришедшие новые хозяева выкупили у меня все акции.
Матвей Тимофеевич сделал паузу, выпил еще одну стопку водки, закусил селедкой, и неспеша продолжил:
– На тот момент я жил с Юлькой, она – тоже детдомовка. Из всех моих жен эта – единственная, кто выбрала меня не из-за денег, с ней мы стали жить сразу после детдома, когда я был совсем нищим. И она – единственная из всех моих жен родила мне ребенка – Дениску, но, к несчастью, Юлька пристрастилась к наркотикам.
Сначала, когда я чудом выжил, да еще остался при деньгах, я хотел затеять какой-нибудь бизнес в Челябинске, купил там квартиру, но боялся, что со мной расправятся также, как с моими дружками. Юлька к тому времени перешла на тяжелые наркотики, она стала исчезать из дома, воровала у меня деньги, а если не удавалось, выносила вещи из квартиры. Ребенок ее не интересовал, тогда, к счастью, я нашел Клаву, она вырастила Дениску, заботилась о нем, как о родном сыне.