Не сотвори себе вампира

Гончарова Галина Дмитриевна

– Убейте всех! – приказала я. – Всех, кто ходит и говорит! Всех живых!

Крысы внимательно прислушивались, но понимали? Или нет? Это я узнаю через несколько секунд! Дверь распахнулась.

– Убейте их!!! – заорала я, вкладывая в голос все остатки ярости, которые у меня были. – УБЕЙТЕ!!! УБЕЙТЕ!!!

И крысы ринулись вперед.

Когда-то я смеялась над рассказами Буссенара о муравьях, с пути которых бегут даже слоны. И еще над чьими-то рассказами о мигрирующих леммингах, на пути которых не остается ничего живого. Казалось бы, что может сделать такая мелочь?! Перебить их к известной матери! Зря смеялась. Крысы ринулись из комнаты неудержимым серым потоком. Я даже и не думала, что их так много! Они все текли и текли из комнаты, а я парила в воздухе

и смотрела на все это растерянными глазами. Не знаю, как там были все остальные оборотни, но, по-моему, их смели в первые же три минуты. А те двое, которые открывали дверь, – я их даже и не видела. На них пировали крысы. Такие два больших серых шевелящихся кома. Время от времени одна из крыс отлетала в сторону, но ее место тут же занимала другая. Оборотни просто не успевали перекинуться и сражаться по-другому. Из куч доносились жуткие стоны и крики поедаемых заживо людей, но постепенно они затихали. И я наслаждалась ими, как сладчайшей музыкой. Мне так хотелось, чтобы они продолжались вечность! Только они утешали ярость, бушующую в моем сердце. Но вопли стихали. Жаль. Я рванулась по всем остальным комнатам.

Мое войско справлялось отлично! Лучшего способа мести я бы и не придумала, даже если бы неделю сидела над книгами. Оборотней сожрали всех. А вампиров? Борис и Вадим лежали на столах, скованные цепями, но кресты над ними уже не светились. Я увидела, как Вадим, которому досталось чуть меньше, приподнимает голову – и тут же роняет ее обратно. Бедный. Борис даже не шевелился. Ему было так плохо, как Даниэлю в первый час нашего знакомства. На полу шевелились четыре на редкость отвратительных серых кома.

Я рванулась в комнату со спящими вампирами. Трогать их? Или не стоит? Если Андре способен ощущать всех вампиров своей вертикали, то смерть этих троих он ощутит тем более. И пошлет сюда группу захвата. Нет, это не дело. С вампирами я и сама справлюсь. Крестом по лбу – и в отпад. Я рванулась обратно, в комнату отдыха. Семь уже не комков, но скелетов. А крысы шевелятся на полу сплошным ковриком и смотрят на меня. То ли они меня видят, то ли чувствуют? Крыса – то еще животное. Недаром они во всех легендах для зелий используются, а в русских сказках им почет и уважение. Мышка-мышка, вот тебе кашка, только спляши для мишки вместо меня…

В данном случае мы имеем дело с крысами, но разница-то невелика! Грызун – он и в Африке грызун! Я пролетела по всему подвалу, по пути пересчитывая комки и скелеты. Душа просто пела! Двенадцать штук! Девять уже сожрали, троих доедают. И у одного, которого пока доедают, на ноге мелькнул начищенный ботинок! В этот момент я и поняла, что такое рай на земле. Это когда всем твоим обидчикам, не важно, настоящим или мнимым, немедленно и со вкусом воздается по заслугам. Причем – твоими стараниями! А я постаралась! От всей широкой русской души!

Крысы доели и расползлись в стороны. Я с садистским удовольствием оглядела три скелета. Кое-где на них еще оставалось мясо, но очень, очень мало. В таком виде они могли храниться со времен египетских пирамид. Теперь надо было решить, что делать с крысами. Ведь если я появлюсь здесь в натуральном виде, где гарантия, что они меня узнают? Слопают за милую душу. И глазом не моргнут.

– Ко мне, – позвала я. – Ко мне! Ко мне!

Наваливалась усталость. Я хотела подняться над полом, чтобы не касаться крыс, но не смогла. Это что – первый звонок? А не пора ли нам пора?

Крысы окружали меня шевелящимся и попискивающим живым покрывалом. Что бы им такого хорошего приказать? В голову пришло только одно.

– Вы свободны. Вы свободны. Уходите! Уходите!! Уходите!!!

Я глазам своим не поверила, когда крысы начали расходиться. Постепенно они расползались одна за другой, в разные стороны. Тяжесть наваливалась все сильнее. Я застонала и сжала пальцами виски. С каждой минутой, с каждой секундой все больше наваливалась усталость. Ярость ушла, удовольствие от созерцания трупов врагов – тоже, и я чувствовала себя как с похмелья. Надо было выбираться отсюда. Я побрела в воздухе к стене дома. Казалось, тело весит миллион

тонн и каждую его клеточку, как бы мало их ни было, прошивают электрическим током. Но я же упрямая! Сперва я летела, потом брела, а если и дальше буду так уставать – на коленях поползу! Но доползу! Обязательно! Я медленно шла к машине. Солнечный свет давил кирпичами на плечи. Казалось, что мне еще придется пройти не один километр. Но нет! С каждым шагом машина становилась все ближе и ближе. А мое тело? Я сидела совершенно неподвижно, даже почти не дышала. Или вообще не дышала? Даниэль озабоченно смотрел мне в лицо. Что он, интересно, будет делать, если я не смогу вернуться? Но ради себя самой я надеялась, что такой опыт останется за кадром. Жить очень хотелось. И не в виде призрака, а человеком. Как я одолевала последние шаги до машины – это отдельная история, полная слез и печалей. Мне казалось, что на меня навалили пресс в тысячу килотонн. И этот пресс давит мне на плечи. А еще к каждой ноге приковали по чугунной гире. А лед зачем-то заменили раскаленными углями. Высшие Силы, как же больно! Хотелось опуститься на землю и уснуть. Но я твердо знала, что нельзя поддаваться этому желанию! Нельзя! Ни-за-что! Борись, Юля! Борись! Вперед!!!

Я упала на колени и уже на четвереньках поползла к машине. Сквозь меня было уже видно всю землю.

В голове молотом стучала только одна мысль: «Только бы успеть, только бы успеть…». Что – успеть, я и сама не знала. Знала другое – нельзя останавливаться. И ползла к своему телу, чтобы протянуть руку и прямо сквозь дверцу машины схватить свои пальцы. И провалилась куда-то в темноту.

– Юля! Юля!!! Черт возьми, открой глаза! Юля! Хотя бы пошевелись! Дыши! Не смей умирать, черт тебя побери! Не смей!

Чей это голос? Такой знакомый? Я попробовала пошевелиться. Лучше бы не пробовала. Тело рвануло такой болью, что я невольно застонала.

– Юля!

Теперь в голосе слышалось облегчение. И все-таки – чей это голос?! Я попыталась поднять веки. Слабый дневной свет резанул по глазам – и я тут же закрыла их. Больно!

– Юля! Юленька! Ты жива!

Да жива я, жива, фиг ли так орать?! Художник, блин, тонкая чувствительная натура! Даниэль!!! Конечно же, Даниэль! Я попробовала говорить, не открывая глаз. Получилось! Отлично получилось!

– Не ори так! Уши болят!

– Юля, как меня зовут?!

– Ты – Даниэль. Ты не наваял мой портрет, пока я спала?

Вот теперь голос задохнулся от ярости.

– Ты… ты…

– Я, – перебила я, не открывая глаз. – Даниэль, что со мной было? Расскажи, а потом я расскажу тебе о своих видениях.

– Как прикажете, кудряшка!

В голосе вампира было столько яда, что я не выдержала.

– Даниэль!

– А чего ты ожидала?! – Даниэль легко взял вторую октаву и шел на повышение. Такой фальцет я слышала только один раз – когда соседскому коту хвост дверью прищемила, случайно. – Ты сидишь здесь битых два часа, не шевелишься, не говоришь, почти не дышишь, не реагируешь ни на что! Я чуть с ума не сошел!

– Но не сошел же!

А вот этого говорить не следовало. Даниэль тут же разразился возмущенной речью о моем свинском поведении. Кажется, это было надолго. А мне вовсе не хотелось такое выслушивать. Можно подумать, я сама не знаю, что свинья! Знаю! Все знаю! Только иначе не выживешь! И вообще, некоторые ученые считают, что человеку ближе всего именно хрюшки, а не мартышки. Это я как биолог говорю!

Вампир все продолжал свой монолог, и мне начало надоедать. В таком случае у каждой женщины есть два выхода. Первый – послать дорогого друга туда, всем известно куда, и заняться своими делами. С большой вероятностью, что милый друг оттуда не вернется. Второй – молча выслушать, дождаться, пока накал не спадет, и минут через пятнадцать (больше мужчины не выдерживают, народ незакаленный! То ли дело мы, бабы! Если заведемся, то часа на три!) заняться своими делами. По жизни я предпочитаю вариант номер один, но Даниэль был мне еще нужен. Оставалось ждать и пытаться справиться со зверским зудом во всем теле. Как будто руку отлежала, только гораздо сильнее. Гадство!