Не спрашивайте меня ни о чем
Шрифт:
— Нет, старче, ты это брось, пойдем служить, — продолжал заводить меня Фред. — Не кочевряжься, Иво, давай пойдем, договорились? На фига нам учиться дальше?
— Отстань! — Мне это уже начало всерьез надоедать.
Ах, вот он наконец, звонок, первый звонок с урока последнего года в моей жизни, который уйдет на просиживание штанов в школе… хоть бы он пролетел поскорей!
Я вздохнул и смешался с толпой, плывшей в актовый зал.
И вообще моя жизнь в настоящее время была чересчур сложна, чтобы загадывать на год вперед.
Сказать прямо — я собирался
Правда, ей насчет женитьбы я еще не заикался.
Меня смущало то, что она очень любит детей. Я тоже ничего не имею против детей, я лажу с ними очень даже неплохо. Но отношение к ним у Дианы было особое. С ними она себя держала как-то… по-матерински, что ли? И это меня пугало. В конце концов, мне всего восемнадцать… И если еще такое дело… Идиотство какое-то! Ну и ну!.. Слов даже не хватает! Вы представьте себя на моем месте, и прекрасно поймете.
Так же прекрасно, как я понимал то, что она может вить из меня веревки, потому что я очень любил ее. Какое-то время я еще посопротивлялся бы, на ее «да» отвечал бы категорическим «нет», покуда не начал бы помаленьку ей подпевать. А я знал, что это будет за песенка.
Фатер! Папка! Старик! Папуся! Предок! Ты знаешь, фатер не дал мне полтинник на кино!
К черту!
А возможно, детская коляска очень мне подойдет. Если бы приодеться посолидней и поэлегантней, я выглядел бы постарше своих лет.
Диана и Иво Берги!
О’кэй!
И маленький Эдис.
Мы ему дадим имя моего брата. Это стопроцентно. В этом смысле я не отступлю ни на волос!
Привычно катились школьные будни.
Так было из года в год. Дни походили друг на друга, и Октябрьских праздников надо было дожидаться целую вечность.
Я собирался поступать на работу. Я не понимал эти ахи и охи старших: «Ах, школьные годы, школьные годы! Славное было времечко, да не вернется!» Наивно — дальше некуда. Отсидели бы они ежедневно в среднем по шесть уроков хоть одну неделю, а тогда мы послушали бы, что они запоют! То-то и оно!
Дома не возражали против моего намерения пойти на завод. Фатер говорил, что от работы у меня появится хребет. Однако я знал, что ни он, ни мама не в восторге от моей идеи. Они предпочитали, чтобы я закончил школу. Они надеялись, что, может, я все-таки надумаю учиться дальше. Когда я сказал, что школу доконаю в вечернем варианте, они не поверили в серьезность моего намерения. Надо сказать, я и сам-то не очень верил. Днем работа, вечером школа — такую каторжную нагрузку я уж точно не выдержал бы.
Жаль, конечно, что, когда подамся в работяги, придется расстаться с ребятами. Но если как следует подумать, то ничего страшного не случится. Пока они в школе, я на работе. В конечном счете одно и то же. И к тому же у меня в кармане деньги.
— Факт весьма забавный, — иронически заявил Фред, когда я все рассказал
— Ничего не начитался! Сам ты не имеешь о ней представления, — отпарировал я, хотя и был не прав. Фред и Эдгар в летние каникулы вместе подрабатывали, начиная с седьмого класса. Исключением было только нынешнее лето, быть может, последнее целиком свободное, потому что неизвестно, каким еще будет следующее. Со средней школой через год ведь будет покончено.
— Опротивела мне школьная лямка, — сказал я. — А потом — мне нужны деньги.
— Всем нужны деньги, — протянул Фред. — А ты как будто испытываешь в них особо острый недостаток.
— Не то чтобы очень уж острый, но нету столько, сколько требуется. И еще мне необходимо, чтобы деньги были сразу, а не по два-три рубля каждый день. Мне иногда, может, надо истратить две красненькие за раз, а на следующий день понадобится всего двадцать копеек.
Эдгар со своей группой «Пестрые черепахи» давал первый концерт в сезоне. Не в том смысле, что он самолично руководил группой. Эдгар только играл на гитаре и пел вместе с другими, и в нескольких номерах у него были сольные куски. Руководил группой Толстый Бен, или Беньямин — это было его настоящее имя, — лупивший в барабан и не обижавшийся, когда его называли Толстым. Во всяком случае, так утверждал Эдгар.
«Пестрые черепахи» подготовили новую программу.
В так называемом молодежном кафе изредка предоставляли возможность выступить той или иной стихийно образовавшейся группе. И тогда вечер принадлежал ей. Возможность играть и петь перед публикой. Не в каком-нибудь захудалом клубишке или в лучшем случае на школьном вечере, а для публики, которая тебя слушает. И для которой ты не только звуки, под которые скачут на танцплощадке.
Эдгар устроил мне два билета. Не надо было топтаться в очереди и нервничать — то ли достанется, то ли нет. Это огромный плюс, когда выступает твой друг.
В зале было пустовато, потому что пускали с шести, а музыка должна начаться в семь.
Занял симпатичный столик на двоих у самой стены и кое-что заказал.
Прошелся до возвышения для оркестра, где «Пестрые черепахи» проверяли акустическую систему.
— Чао, Эдгар!
— Чао, Иво, чао!
— Ну как?
— Усилитель барахлит. Звук не тот.
— Еще время есть, можно наладить.
— Надеюсь, успеем.
Он был дико занятой.
— Гляди-ка, вон Харий со своей белобрысой, — удивился я. — Ее зовут Женни.
— Женни? — рассеянно переспросил Эдгар.
— Ну да! Но ты ведь ее даже не видишь!
— Что? Ну да, да!
С Эдгаром разговаривать было бесполезно. Во всяком случае, сейчас.
Пошел к своему столику. Я надеялся, что Харий меня не заметил. Его-то не заметить было невозможно. Горел как аварийный фонарь, в своем красном джемпере, и еще волосы почти красные. Я не хотел, чтобы он увидел Диану.