Не стать насекомым
Шрифт:
Я лично реалистов и тем более новых реалистов на страницах журналов и в числе финалистов премий встречаю немного. Реализм, помаячив на горизонте в середине 00-х, снова закатывается. А литературное поле всё ярче освещается фейерверками, гирляндами и салютами иных жанров, течений и направлений.
Литераторы снова, как в допушкинское время, стремятся писать только о чём-то необыкновенном, найти (а скорее выдумать) уникального героя, необычный сюжет. «Вряд ли поход за хлебом или выбрасывание мусора может стать хоть какой-то стоящей основой для повествования», — утверждает критик Марта Антоничева в статье «Зеркало для героя» («Сибирские огни», 2007, № 5), правда, замечает, что: «…переживание
Да, способно, и ещё как. Только вот этого «переживания повседневного опыта» мы в нашей современной прозе практически не видим. Писатели всячески сторонятся действительности, предпочитая создавать кафкианские картины в своей голове (точнее — в неком автономном отделе мозга), а затем переносить на бумагу, а не находить их в повседневности.
Писателей-реалистов сегодня можно пересчитать по пальцам. Скорее всего, их число будет уменьшаться. Зачем пропускать через себя тяжёлую, малопонятную, отравленную реальность 90-х, 00-х, наваливающихся серым смогом 10-х, когда есть другие, более лёгкие и более доходные пути: выдумывай, фантазируй, уходи в древнюю или недавнюю историю, открывай новые штришки в биографиях великих людей…
Уверен, что довольно большое число тех, кто ещё относится к художественной литературе серьёзно и ищет в ней что-то кроме развлечения, интеллектуальных игрушек, открыв лучший роман года на русском языке «Цветочный крест», плюнет и скажет: «На хрена мне такая литература!» И больше уже не поведётся ни на лауреата, ни на финалиста, а то и вообще ни на чью бы то ни было книгу.
«Литературный дефолт», о котором лет шесть назад та же Наталья Иванова написала отличную статью, продолжается. И в этом вроде бы не виновато ни жюри «Русского Букера», ни «коллективное бессознательное» (как определил Андрей Немзер) академии «Большой книги», ни тем более Виктор Пелевин с «t», Елена Колядина со своим «Цветочным крестом». Наверное, в самой литературе происходят коренные изменения, и этот процесс необратим. В Англии нет Диккенсов, во Франции Золей, в Америке нет Фолкнеров, в Японии — Акутагав, в Германии — Бёллей. Почему у нас кто-то должен стремиться стать новым Львом Толстым, ну или по крайней мере Валентином Распутиным…
Оставим реализм для справок, социологических анализов и тому подобного?
Декабрь 2010 г.
Реальные пацаны реальной России
2010 год подарил нам два вызвавших немалый шум и споры сериала — в начале года на Первом канале показали «Школу» Валерии Гай Германики, а в конце на канале «ТНТ» прошли «Реальные пацаны» Жанны Кадниковой.
О «Школе» на страницах «Литературной России» состоялось нечто вроде дискуссии, — действительно ли в современной школе происходит то, что мы увидели на экране. Мнения были разные, но большинство авторов всё же высказывались за то, что это утрирование и, в общем, неправда.
Не думаю. Сегодняшнюю школу (да и вообще школу, мир подростков, причём не только в России) взрослые знают плохо. Вроде бы всё это рядом — учителя и ученики, дети и родители (сами вчерашние дети), — но существуют они словно бы в разных измерениях, на разных, хотя и соседних, планетах.
Проблемы, показанные в сериале Германики, вряд ли временные, возникшие, так сказать, в новой России, в новом поколении подростков. Вспоминая свои школьные годы (десятилетие 1980-х), я нашёл множество параллелей с тем, что увидел в «Школе». Самое большое отличие, наверное, лишь в том, что для подростков советского времени учёба в школе являлась чем-то обязательным и неизбежным (никакой
Почти все герои «Школы» ходят на уроки более или менее исправно, но, по существу, зачем? Уже лет тридцать назад утверждение: ребёнок ходит в школу за знаниями, — вызывало ироническую улыбку. Сегодня — хохот. Если и не у всех пока откровенный, то внутренний — наверняка.
Сериал Германики называли вредным, поступали требования прекратить показ. И это при том, что каждый день мы видим десятки фильмов со стрельбой, трупами, потоками крови (в одно время со «Школой», например, и тоже на центральном канале показывали сериал про девочек-убийц, и никто по его поводу не возмущался, — это же придумано). Да, дело здесь в достоверности — «Школа» снята почти как документальный фильм, в происходящее веришь, даже утверждая, что видишь ложь. И отсутствие острого сюжета, медленность происходящего только усиливает впечатление.
Ещё один сериал этого года, претендующий на документальность, — «Реальные пацаны».
Первые серии я не видел (точнее — посмотрел их в начале этого года, когда сериал стали повторять). Натыкался, блуждая по полусотне доступных телеканалов, видел каких-то мычащих, дебильноватых, и переключал. Но однажды услышал яркое новое слово, задержал палец на кнопке…
Первое впечатление — комедия. Череда забавных приключений недалёких, необразованных пацанов и девиц. Вчерашних-позавчерашних школьников. Иногда они попадают в опасные ситуации, иногда в абсолютно комические, а чаще в просто глупые. К смеху располагает и говорок персонажей — они обитают в Перми, общаются с неподражаемой пермяцкой интонацией.
Но за комедийностью просвечивает настоящая трагедия жизни героев. Колян, Антоха и Вован — гопники. Этот сорт молодых людей, так буйно расцветший в позднесоветское время, вроде бы исчезнувший в 90-е и 00-е (тогда цвели сначала бандиты, а потом клерки, переродившиеся очень быстро в офисный планктон), вернулся в самом конце минувшего десятилетия, вместе с финансовым кризисом. Снова кепочки, спортивные штаны, кожаные куртки до колен, несвязная речь, а главное — агрессия к тем, кто выделяется…
Колян работает в салоне связи (считает, что ему повезло), двое других убивают дни в пустующей автомастерской, ожидая битую машину или любую халтуру на стороне. Они могут и что-нибудь украсть, но по мелочи, что и свойственно гопникам.
У героев есть знакомые девушки — Машка, Валька и прочие. Некоторые работают проститутками, и это воспринимается вполне нормально — нужно же как-то жить. Ещё один их не то чтобы приятель, а знакомый, Базанов, самый тупой и замороженный, но добрый и наивный, устроился помощником участкового. К нему (мент всё-таки) у гопников тоже нет неприязни, — ну ходит в форме, получает зарплату, зла им не приносит.
Мать Коляна, её сожитель (Армен, не помнящий родства), соседи все люди одного социального слоя, которые населяют целые кварталы пятиэтажек в любом российском городе. Старшие поколения постепенно деградируют, а новые вырастают с уверенностью, что это единственно возможная жизнь. Да так оно, по сути, и есть… Если в один прекрасный день все эти люди вдруг вымрут, никому не станет от этого хуже — они этакий балласт и для государства, и для того слоя, который хочет, чтоб всё было чисто, ярко и празднично…