Не стать зверем
Шрифт:
Еще вчера мы с Освиным рассматривали их, поражаясь таланту скульптора, поймавшего ту грань, что разделяет человека и его зверя и сумевшего так точно выразить ее с помощью резца. Я, естественно, буквально приклеился к скульптуре ворона — клюв похож на нос, плечи крыльев выглядят как человеческие руки, из которых растут сами крылья. Смотрелось это натуралистично и жутко, и я предположил, что во время трансформации люди видят меня именно таким. Второе изображение, которое вызвало у меня не менее сильное восхищение — олень с головою зверя и корпусом человека, чья рука пыталась дотянуться до расположенной над ним фигуры Единого.
Единый
— Есть что-нибудь новое о частоте и месте прорывов? — спросил я, чтобы отвлечься от тягостного ожидания. Уже сейчас меня раздражали эмоции толпы, я чувствовал нервное, почти истерическое возбуждение, разлитое в воздухе, и Ворон во мне беспокойно заворочался. Я не так давно охотился, и мой демон был сыт и спокоен, но тут неожиданно для себя я почувствовал мучительный приступ голода, такой, что с трудом подавил желание обернуться и жадно кинуться на ближайшее теплокровное существо. Хорошо, что я настоял, чтобы Джана, мой дареный телохранитель, осталась дома, хотя она страстно рвалась защищать меня от неведомых опасностей. По правде говоря, я так и не сказал ей, куда направляюсь: до сих пор у нас к ней не было доверия.
«Подарок» Реваля зря времени не терял — она активно осваивалась среди Пауков, увязываясь за мной даже на боевые вылеты, когда рвалась Грань. Оказалось, что она отлично владеет парными саблями, только в первый свой бой она их сразу же потеряла. Дерзко запрыгнув в одну из уходящих по тревоге вимм, она сунулась со своими шамальскими клинками к какому-то мелкому нэргу и сразу же осталась с двумя тоненькими обгрызенными полосками — нэрги "съели" обычный клинок за один подход. Пауки, обнаружившие неожиданного добровольца, вручили ей огнемет — дожигать ошметки гранеедов. Шандр, когда бой закончился, устроил разнос ей и тому воину, что позволил ей сесть в вимму, отправив его на сутки под арест. С ней самой должен был разбираться я, а я не знал, что мне делать. Больше всего мне хотелось прикинуться, что ничего не произошло, что было в корне неверно.
— Есть некий предварительный график, — ответил Хельм. — Зависящий от накопления энергии на генераторных станциях.
— Как часто они собираются задействовать эгри-резак?
— Не часто, он энергоемкий, — пояснил тот. — Зато болиды клепают с утроенной скоростью. В прессе чуть ли не ежедневно сообщают об успехах производства, но по моим оценкам, все далеко не так радужно, как они рассказывают населению. Металла у них недостаточно, а композитные материалы хоть и разработаны, но их не так быстро произвести в нужном количестве.
— Наги больше не участвуют в защите Грани? — поинтересовался Освин.
Не зная, что ответить, я отрицательно покачал головой. Не хотелось их огорчать, но я уже и не надеялся на помощь Нигейра. За прошедший месяц мы усилили виммы по их образцам, обучили арл-стрелков, установили на них арлы с оптикой, усовершенствованные под стрелы Некроса. Я
Против болидов хорошо работали эгри-стрелы, но при попадании в топливный бак болид взрывался, а его обломки разлетались на большое расстояние, раня своих и оставляя на земле вонючие куски пластика и искореженного металла. В итоге мы остановились на стрелах Некроса, как на самом эффективном оружии, но у нас были сложности с пополнением запаса и зарядкой этих многоразовых устройств — стрел-концентраторов, чей наконечник раскрывался звездочкой, входя в цель и выпуская наэр на свободу. Своих мастеров наэра необходимого уровня у нас не было, приходилось возить их на зарядку в Нуэйн. Иногда я сам заряжал их, изрядно выматываясь от работы с неприсущей мне стихией.
Мы справлялись. Пока что. Но как же тяжело и печально нам было без поддержки ордена Аспида… Такого не было даже раньше, в те времена, когда золотые крылья Нигейра еще не реяли в наших небесах.
Из печальной задумчивости меня вывал скрежещущий звук то ли гонга, то ли сирены, прозвучавший откуда-то сверху.
— Начинается, — поморщился Освин.
Толпа притихла, глядя, как на помост один за другим поднимаются люди в форме, ведя за собой двух приговоренных. Один из чинов долго и монотонно зачитывал приговор, в котором оказалось слишком много статей — от покушения на общественное спокойствие до измены родине. Ворон во мне опять заворочался, встрепенулся от чего-то хорошо знакомого, но давно забытого, с жадной готовностью облизываясь в предвкушении обильной, легкой, сладкой жертвы…
Стоп. Спокойно. Тварь, знай свое место. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, на всякий случай отойдя подальше от Освина и сделав ему знак, чтобы он оставался на своем месте. Чтобы отвлечься, я снова стал пристально разглядывать пантеон существ у ног Единого. Рысь, леопард, феникс, олень, зубр, ворон, женщина… Все свои, все узнаваемые, и все таки что-то здесь не так. Я попытался ухватить мысль, но она ускользала от меня, сбиваемая противоестественным волнением, идущим от тесно окруживших меня людей, со всех сторон напиравших друг на друга.
Жертв вытолкнули на помост, продемонстрировав их толпе. Площадь разразилась криками и проклятиями в их адрес, громовая волна поднялась, прокатилась и утихла только после оглушительного сигнала гонга. Шум стих, из динамиков над площадью полился торжественный хорал, постепенно подхваченный зрителями. Примитивные стихи и рифмы, обращенные к Единому с просьбой покарать, защитить и указать верный путь, тонули в мощном многоцветии симфонического звучания и расцветали чистотою высоких детских и женских голосов. Не знаю, что потрясло меня сильнее — красота музыки или неожиданное единение людей в одном душевном порыве. Какое-то время мой собственный зверь притих, восторженно внимая чарующей мелодии…