Не стать зверем

Белошицкая Ольга

— А теперь твоя очередь рассказывать, как ты оказалась в Саманданге, — Румянцев покосился на Сашу, который отошел к окну, задумавшись о чем-то своем. — Я толком ничего не понял в его пересказе. Давай с того места, где мы расстались.

Юлька вздохнула и покорно начала рассказывать.

…Дорога, вымощенная ноздреватыми ярко-желтыми плитами, петляла среди зарослей оглушительно благоухающих кустов, покрытых большими ярко-розовыми бутонами. Там, в конце, уже виднеются очертания храма, чем-то похожего на старинные романские церкви Старой Земли. Солнце изрядно припекает, но жар — мягкий, вечерний, обволакивает теплом, не обжигая. С приближением храм становится все больше и больше, и уже можно разглядеть огромную розу-витраж над входом, собранную из множества разноцветных стеклышек.

Пепельно-серая каменная кладка странно гармонирует с лазурным, подернутым белесой дымкой небом. Дверь в храм чуть приоткрыта… Там, внутри, огромное пустое пространство, сумрачное и прохладное. Разноцветные блики от витража рассыпаются по полу. Камень плит стерт тысячами ног и холоден как лед. Свет проникает через витражные стрельчатые окна с обеих сторон. Где-то там, в темноте, кроются статуи. Статуи молчат, не желая являть себя раньше времени, стыдливо прячутся в темноте, белея грациозными телами. Прямо посреди зала на подставке стоит большое, выше человеческого роста, зеркало. Самое обычное зеркало в деревянной оправе, чуть тусклое, с тонкими трещинами по краям. На зеркало наброшено полупрозрачное дымчатое покрывало, напоминающее паутинку. Покрывало слегка мерцает, его края чуть покачиваются от слабого дуновения из приоткрытой двери. Зеркало манит, притягивает. Что отразится в нем, если сбросить покрывало? Храм со статуями, цветные блики или… человек, чья рука тянется к краю тонкой дымчатой ткани?

Можно ведь не снимать его полностью, думает молодая женщина, осторожно трогающая ткань. Только приподнять, подглядеть, что оно отражает. Она осторожно берет его за уголок, но покрывало резко скользит вниз и она едва успевает подхватить его. Неожиданно ворвавшийся в храм ветер бросает на нее паутинку ткани, залепляя лицо. Сбросив ее на плечи, она смотрит в зеркало… Там, за зеркальной поверхностью нет ее отражения, а есть хорошо знакомое черное с алмазными гранями небо, лед под ногами и фигура человека, уходящего к пепельно-серым с алыми блестками скалам. Он идет быстро, словно торопится, завидев кого-то впереди. Кого-то важного…или он убегает? От кого-то, кого не хочет видеть или кому нечего больше сказать?

Она вдруг понимает, что уходящего надо остановить. Нельзя, чтобы он ушел… Но как, как преодолеть разделяющую их зеркальную грань? Она делает шаг в зазеркалье и мгновенно оказывается там, под немыслимым черным небом-перевертышем, и бросается, бежит следом, но поздно: человек исчезает в расщелине между скалами, которая стремительно затягивается, словно разорванная недавно Грань. На нее накатывает горе — нереальное, немыслимое, неудержимое, рвущее горло горе, от которого хочется кричать во всю глотку и которое не выкричать. Она действительно кричит, захлебываясь слезами, и обнаруживает себя у подножия зеркала, комкающую покрывало. Ей мучительно холодно после ледяного пространства Маара, и она накидывает покрывало на себя, кутаясь в него, как в плащ. Острое, жгущее горло чувство потери притупляется, словно покрывало, укутав ее, дарит ей защищенность и покой. Она поднимает взгляд на зеркало и видит свое отражение… и просыпается.

Юлька села на постели, ощущая удушье. Сон, слава богу, всего лишь сон, начавшийся так красиво и закончившийся так страшно. Вот и Наган Карх, место силы Нигейра, тоже насылает на нее жестокие сны, словно испытывает ее на прочность, поманив райскими картинами и швырнув в итоге в ледяной мир Некроса. Означает ли что-то этот сон, или он всего лишь дань разыгравшемуся воображению, переживаниям от встречи и необычному месту?

Она медленно встала, чувствуя босыми ногами ледяной пол замка. Совсем как там, в Мааре. Ее нынешняя комната была совсем иной — не скромной ученической комнатушкой на первом этаже, а просторной, роскошной спальней в исторической части замка, с высокими окнами, завешенными плотными шторами, с собственной ванной комнатой и небольшой гостиной с искусственным камином. Где-то недалеко, в такой же гостевой комнате, спал Румянцев.

Чувствуя, что сон исчез, она накинула плед и выглянула в коридор, привлеченная каким-то тревожным, неритмичным звуком, словно кто-то шел по коридору, останавливаясь, топчась на месте и все время

на что-то натыкаясь. В щелочку она увидела неожиданное зрелище: Румянцев брел в полутьме с открытыми глазами, спотыкаясь и что-то бормоча себе под нос. Юлька окликнула его по имени, но он не отреагировал. Тогда она выскользнула за ним следом, опасаясь, как бы он не упал где-нибудь на лестнице, но он только время от времени натыкался на стены и шарил руками, словно пытаясь нащупать то ли дверь, то ли окно. Дойдя до конца коридора, он вышел в холл с лестницей, опасно подойдя к самому краю, постоял там, а потом развернулся и в том же странном режиме поплелся обратно. Юлька шла следом за ним шаг в шаг, пытаясь понять, что ему снится и что он ищет в своем сомнамбулическом сне. Может быть, им снилось одно и то же, и Румянцев поймал продолжение Юлькиного кошмара? А может быть, он и был тем человеком, так безвозвратно уходящим куда-то в Некрос? Может быть, сейчас он ищет именно ее?

Выдумки все это, вздохнула она, убедившись, что Румянцев добрался до своей постели без последствий, и возвращаясь к себе. Судя по краткому и печальному рассказу Димы, ему здорово досталось в Анг Мирте, и вполне может быть, что подсознание выкидывает с ним вот такие необычные штуки. Бедняга… Он хоть сам знает, что с ним происходит?

Повертевшись в постели, она решила не рассказывать ему о странном ночном походе, а сначала осторожно расспросить. Сон долго не шел, и она заснула лишь под утро, устав от своих страхов и неоформленных подозрений.

Глава 28. В храме Единого

Лизар, тот самый художник, которого прислала Ширин, оказался белокожим черноволосым айором с темными и печальными, в пол-лица, глазами, и только тяжеловатый, с выступающей горбинкой нос и некоторая общая сутулость портили его романтическую внешность. Ильнара была покорена с первого взгляда. Очаровательно улыбаясь и щебеча, она позволила бесцеремонно усадить себя на скамейку, расправить складки юбки и пряди волос и терпеливо ждала, пока он, бормоча что-то неразборчивое, устанавливал мольберт в тени деревьев, несколько раз перенося его из стороны в сторону, а потом возится с палитрой, то и дело недовольно перекладывая кисточки.

Дело близилось к вечеру. Несмотря на самый разгар осени, листья апельсиновых деревьев в университетском саду все еще оставались яркими и сочными, а с гранатовых кустов свисали пузатые блекло-пунцовые плоды. Юлька наблюдала за парочкой с невесть откуда взявшимся весельем, и когда, наконец, Лизар взялся за кисть, отошла чуть в сторону, боясь помешать, но парень сразу же так углубился в работу, что перестал откликаться на ее реплики. Она с восторгом следила, как из крупных, чуть размытых мазков постепенно проступают хорошо знакомые черты подруги. Он и правда был талантлив: ему не мешало то, что Ильнара вертелась и болтала, более того, вся эта текучая, гибкая подвижность сразу же отразилась на рисунке. Казалось, девушка на фоне гранатовых плодов присела лишь на мгновение, готовая по первому зову сорваться и бежать дальше.

— А почему ты все-таки выбрал школу Джмар, а не художественный лицей? — спросила его Ильнара, когда работа уже подошла к концу.

— Картинками много денег не заработаешь, — буркнул Лизар почти неразборчиво. — Я старший в семье, нас пятеро, папаша любит к бутылке прикладываться. У элементалов перспектив больше в плане работы. Везде возьмут. А хобби… никуда оно не денется, это хобби.

— А ты откуда? — спросила Юлька

— С Ар Иллима, — пояснил он. — Далирия.

— Это самый большой остров, правильно? — уточнила Юлька. Он посмотрел на нее с удивлением, потом словно бы что-то вспомнил и кивнул.

— Не самый большой, а самый густонаселенный и развитый, — поправил он. — Столица. Есть острова и побольше, но они сплошь каменистые. Хотя и там живут, и люди, и Двуликие. Не была еще?

— Нет, — ответила Юлька. — Не успела. Там правда круглый год лето?

— Правда, — коротко бросил Лизар, не отрываясь от рисунка. — Зимой чуть холоднее, и море остывает. Опять же, ветра…

— А там везде можно купаться? — продолжала любопытствовать Юлька. — Что-то мне так хочется к морю, хоть на денечек, хоть на пару часов…