Не стирайте поцелуи. Книга 1
Шрифт:
– Пока, – говорю ему устало.
– Не поднимешься? – спрашивает он.
Глава 3. Обитель
Я лихорадочно подбираю в уме самые правильные слова для вежливого отказа.
– Слушай, Лео…
И тут замечаю до боли, до дряхлого скрипа всех закрытых дверей внутри, знакомую картину: в нише стены этого ультрасовременного небоскрёба, на достаточном удалении от фешенебельного парадного входа с внутренними и внешними декоративными водоёмами, почти полностью скрытый цветущими кустарниками от глаз благополучных людей лежит человек. Если бы не
– Я сам ни в чём не уверен… – продолжает за меня Лео. – Точнее, не знаю наверняка, сможем ли мы туда попасть, но в любом случае, должны попытаться… это ключ, – протягивает мне пластиковую карточку.
Господи, думаю, он же в инвалидной коляске. Если его квартиры не существует, или же у него возникнут проблемы с необычным ключом или любые другие вопросы, ему будет сложно их решить. Тяжело будет. И он приехал… ко мне.
– Да, я поднимусь. Потом поеду домой. Вызову другое такси.
Как только лифт добирается до девятого этажа и прежде, чем открываются его двери, Лео негромко произносит:
– Прости.
И я сразу уточняю:
– За что?
– За доставленные неудобства.
Боже.
Ключ оказывается вполне подходящим: вначале мы слышим щелчок, затем дверь отходит примерно на сантиметр от проёма. Лео мешкает, а меня любопытство заставляет протянуть руку и толкнуть её вперёд. Встречает нас полумрак очень большого помещения, в дальнем конце которого панорамные окна полностью затянуты римскими шторами. Всё это отражается на полу, как в зеркале.
Лео находит выключатель – над нашими головами загораются шары из стекла и металла, свисающие с высокого потолка на длинных нитях. Всего их семь штук разных размеров: три гигантских, остальные четыре просто большие. При свете под ногами обнаруживается чёрный гранит, отшлифованный до безупречного глянца. Если присмотреться, в нём рассыпана серебряная пыль – млечный путь на ночном небе.
– Вау… – не сдерживаюсь я, и Лео отвечает на эту несдержанность улыбкой, правда, очень вымученной на вид.
Мы проходим холл и упираемся в большой стол, расположенный прямо у стеклянной стены. Вокруг него, словно стражи, расставлены двенадцать массивных стульев. Справа от нас – почти пустая комната, слева просторная кухня и стеклянная лестница, ведущая на второй уровень.
На кухне всё чёрное: и рабочая зона, и островок посередине, и пол, но мрачности нет из-за кремовых дверец шкафов из матового стекла. Из потолка, словно мыльные пузыри, торчат шары, похожие на светильники в холле.
Ни цветов, ни фруктов не видно – здесь никто не живёт, но всё настолько стерильное и сияющее, что страшно прикасаться. Об этом не говорю вслух, хотя до истечения моего «месяца только правды и полной свободы» технически ещё целых шесть часов. Я не поступаю так, как хочу и как считаю нужным. Мне некомфортно. Почему? Потому что своей выходкой в аэропорту Лео начертил для меня персональные границы – теперь я в рамках. Мне неприятно играть по его правилам, но что, в таком случае, я делаю в его квартире?
– Ну вот, – говорю. – Похоже, всё хорошо.
И прежде, чем мой рот успевает сформулировать прощание, Лео выдаёт мне новое задание:
– Наверху должна быть ещё комната… спальня. Можешь, посмотреть?
– Да, – соглашаюсь,
– Эм… – говорит Лео, но мысль свою не заканчивает.
На толстом стекле ступеней нет ни малейшего изъяна, ни пылинки, ни потерянной крохи жизни, обитавших тут когда-то людей. Поэтому я ступаю по ним так осторожно, будто по витрине ювелирного магазина. Только в самом конце лестницы мне приходит на ум, что я, вероятно, продолжаю шокировать «золотого» мальчика Лео. Я не только излишне откровенна в жестах и проявлении эмоций, но и элементарно неотёсана. Я никогда раньше не бывала в таких домах-квартирах, но мне совсем ни к чему так неосторожно это выпячивать. И я решаю, что впредь стану прятать и свой восторг, и неосведомлённость, и вообще, мне лучше помалкивать.
Наверху две комнаты. Одна из них – претенциозная библиотека. Издания образуют цветовые переливы своими корешками. Я такого ещё не встречала, чтобы книги собирались не по принципу содержания, а по цвету обложки. Пришло же кому-то в голову рисовать акварельные разливы книгами! Но в интерьере всё это дело смотрится впечатляюще. Площадь спальни, похоже, превышает площадь всей моей квартиры. Таунхауса, вернее. Вместо кровати квадратное возвышение, на нём матрас, убранный покрывалом цвета кофе. Вообще вся эта полупустая комната – палитра оттенков и полутонов кофе. Только полупрозрачная ткань, акцентирующая единственное во всю стену окно, белого цвета. А за ним – залив Коал Харбор и горы Сеймур и Гроус.
Спускаться вниз страшновато – перил у лестницы нет.
– Комнат две – библиотека и спальня, вполне приличная на вид, – спешу не столько доложить Лео результаты разведки, сколько отвлечь его внимание от моих неуклюжих шагов по пластинам стекла, не понятно на чём держащимся и как прочно скреплённым. Ну и выдумают же всякую хрень!
Нет, ну его квартира, конечно, впечатляет. Не сбивает с ног красотой и совершенством, но чувство некого восторга и, как следствие, растерянности, всё же присутствует.
– А терраса есть? – уточняет Лео.
На мгновение я задумываюсь, могла ли её пропустить.
– Нет. Не думаю.
– Тут должна быть терраса.
Мы одновременно озираемся по сторонам, но ничего похожего на выход на террасу или балкон не видно.
– Вон она! – внезапно показывает Лео.
И действительно, через стекло гостиной видна просторная терраса, выход на которую, судя по её расположению, должен быть из комнаты рядом. Не сговариваясь, мы с Лео направляемся в неё.
– Это вторая спальня, – ставит меня в известность Лео.
Комната по размеру чуть меньше верхней спальни, пол полностью закрыт кремовым паласом с длинным пушистым ворсом. Судя по тому, как глубоко проваливаются в него ступни ног, под ковром должен быть тонкий слой поролона. Так же было и в верхней спальне. В этой комнате две стены стеклянные, третья – кремовые глянцевые шкафы и ящики на всю ширину и высоту стены, на четвёртой такой же выступ и над ним прикреплённый к стене телевизор. Комнату зонирует чёрный комплект из двух диванов и нескольких кресел, между ними модный деревянный столик из безупречно отшлифованного пня. Этот пень перевёрнут вверх-ногами так, что его ответвления, бывшие когда-то корнями, образуют лепестки.