Не стреляй первым
Шрифт:
– В эмиграцию, стало быть? Не много ли чести?
– Знал, что ты откажешься. Поэтому имею еще одну заготовку. По предложению областного управления. Не скрою, мне этот вариант не люб. Но я хочу, чтобы ты спрятался. А где надежнее всего притаиться?…
– За спиной у того, кто тебя ищет.
– Верно рассуждаешь… Так вот. Управление работает над одной группировкой. Давно. И пока без особого результата. Потому что…
– Потому что в управлении есть человек, который…
– Вот-вот, который. Ты ведь любишь в Штирлица поиграть. И это у тебя получается. Убедительное вхождение ребята
– И она захлопнется.
– Не хотел я этого говорить, само как-то выскочило. Но я не остановился и добавил: - И все довольны. Никаких хлопот.
Шеф встал, прошелся по кабинету с чашкой в руках, помолчал. Но не обиделся. Знал, что совсем не его я имел в виду.
– Нет, Леша, не думаю. Более того - уверен, что не так. Разрабатывает группу Светлов. Ты его знаешь…
Я кивнул и щедро улыбнулся. Шеф поставил чашку на стол.
– Он мужик злой. Но честный. Тебя не любит, это правда. Но никогда не подставит. Чего тебе?
– Он обернулся к дверям.
– Светлов по городскому, - доложила Женька.
– Видишь, как кстати.
– Федорыч взял трубку.
Очень кстати. Небось еще вчера с ним этот звонок уточнял.
– Коля, привет, родной.
– Шеф сделал Женьке сигнал бровями - «на выход».
– Да, он у меня. Мало ли что не нравится. Своими же ребятами ты не станешь так рисковать? И лучшей кандидатуры мы не найдем.
– Он говорил так, будто в президиум общего собрания меня предлагал.
– Профессионал, он им точно ко двору придется. А наша задача - дать ему возможность сразу себя показать, при внедрении и чуть позже, для закрепления и подстраховки… Вот сейчас я с ним еще кое-какие детали обговорю, и он к тебе подъедет.
– Тут вот еще что, Леша, - продолжил шеф, с облегчением положив трубку.
– В этой группировке у нас уже есть свой человек. Он будет немного играть на тебя. Но задача у него другая, и ты его не ищи. Надо будет - он сам на тебя выйдет. Твое дело только одно - вычислить, кто в управлении на них работает. Но никаких личных репрессий. Только вычислить и сообщить. Ты понял меня? И ни в коем случае не стреляй первым…
– Кстати, ты мне патронов к «вальтеру» подбрось, девятимиллиметровых.
– Утаил?
– Скажи, что я, не прав?
Шеф улыбнулся.
– Эх, ты, немножко честный… Ладно, езжай к Светлову, ждет. Получишь у него инструкции и все необходимое.
– Оружие, конечно, не даст?
– А то?
Я встал и пошел к дверям. Федорьгч смотрел мне вслед, как Тарас Бульба на Андрия.
Светлов принял меня сухо, сдерживая раздражение. Ни разу не потерял делового тона, словно собирал меня на рынок, за картошкой и огурцами. Авоську взял? Ну и чего ты еще ждешь? Давай, давай, очень кушать хочется.
Мы обговорили детали моей легенды, каналы связи. Прикинули возможные и невозможные повороты. Он передал мне документы на машину и ключи от нее. Сказал, где она сейчас находится. Назначил день и час.
А затем традиционно:
– Вопросы есть?
– Есть. Жизненно важный. Для меня. Кто еще в управлении осведомлен о предстоящей операции и моем внедрении?
– А зачем это вам?
– Чтобы знать,
– В случае провала вам не придется это делать, - откровенно ответил Светлов.
– Но вопрос не праздный, согласен. Кроме меня и начальника управления, посвященных в нашем подразделении нет. Остальные задействованные люди - из других структур и организаций. Так что возможные неудачи списывайте только на себя.
– Подстраховался.
Светлов встал, тяжело подумал и, пересилив себя, протянул мне руку:
– Желаю удачи.
– А ствол?
– снахальничал я.
– Вам не положено. Из органов вы уволились, лицензии вас лишили - так на каком же основании? Да и еще после этой истории…
– Можно подумать, что я в «этой истории» невинных старушек в богадельне положил.
– Кроме всего прочего, - это было сказано презрительно-ледяным тоном, которого я ему никогда не прощу, - из-за вас погиб посторонний человек…
– Еще одно слово, - тихо сказал я, - и из-за меня вот здесь, сейчас погибнет еще один… человек.
– И вышел из кабинета.
Единственное, что мне понравилось в этом задании, - место его выполнения. Это был крохотный городок в области, где я когда-то проводил беззаботное пионерское лето.
Выйдя от Светлова, я пробежался по управлению (когда-то здесь я стажировался и позже достаточно тесно сотрудничал с его ребятами), кое-кого повидал, кое с кем посекретничал, «поручкался» и даже обнялся, а кое-кто отвернулся при встрече и поглядел мне вслед, укоризненно, украдкой качая головой. Попробовал бы этот «кое-кто» выразить свои чувства более определенно!
Мимо многих дверей я прошагал не задерживаясь, а уж в комнату с загадочной для посторонних табличкой «В. В. Мышелов» не удержался погромче стукнуть.
Фамилия, у Славы была такая странная, что ему все время приходилось поправлять невнимательное начальство: не Мышелов, а Мышелов. Впрочем, фамилия его употреблялась только в официальном обиходе, и в глаза и за глаза его называли совсем по-другому. Ничем особо не проявив себя на оперативной работе (как говорится, мышей не довил), Слава нашел свое призвание как создатель стенной печати управления и руководитель политического семинара. Он так вдохновенно, убедительно и аргументированно доказывал нам преимущества социализма, так талантливо, горячо и ярко живописая героические достижения нашей партии и государства, что на него обратили внимание в райкоме и даже пытались переманить к себе в штатные пропагандисты.
Понятно, что иначе, как Слава-КПСС, мы его не называли. Понятно к то, что в пору «демократических» - перемен эта кликуха приобрела несколько иной оттенок - Мышелов поначалу взялся выступать в печати со статьями на тему перестройки правоохранительных органов в сторону демократии, гласности и высокого профессионализма, а позже смело расширил свое творческое поле ж стать же талантливо и убедительно, как прежде социализм, стал славить рыночные отношения, капиталистическую экономику, частную собственность. И столь же вдохновенно и аргументированно мазать густым дерьмом все то, что со слезами гордости прославлял в былые времена,